Виллис страшно визжал резиной, когда Ройтер закладывал в поворотах. Над ним вился «Спитфайр». Он дважды в корму покрывал автобан искрами разрывов и асфальтовым крошевом. Ройтер вел джип переменным галсом, похожим на противоартиллерийский зигзаг. И ад следовал за ним.
Я прошу с помощью крайних средств усилить дух сопротивления наших солдат в национал-социалистическом смысле с особой ссылкой на то, что также и я сам, основатель и творец этого движения, предпочел смерть трусливой сдаче или даже капитуляции. Пусть со временем станет понятием чести немецкого офицера, как это уже имеет место в нашем военно-морском флоте, что сдача местности или города — невозможна и что здесь прежде всего командиры своим ярким примером должны идти впереди, преданнейше выполняя свои обязанности вплоть до самой смерти.
В помещении бетонного бункера было полутемно. Автономные генераторы едва справлялись со своей работой, а надо было еще питать телеграф, вентиляцию, правительственную связь…
Рёстлер отдавал кому-то невидимому на том конце провода последние указания.
— Лутц? Разумеется, тоже эвакуируйте, — настойчиво повторил он.
— Не понял… у нас на 211-й базе такой обширный архив, что требуется специально обученный обершрайбер? — удивился голос в трубке.
— Не задавайте лишних вопросов. Пусть будет. Это мой личный приказ!
— Любек был на связи, — пояснил Рёстлер.
— Значит, северо-запад еще наш…
Борман сидел в кресле, устремив вдаль неподвижный взгляд. Сейчас он, Геббельс и Рёстлер — ни больше ни меньше — решали судьбу миллионов немцев. И ошибиться было нельзя. Этот хитрюга Рёстлер предлагал совершенно авантюрный план, но если он увенчается успехом, если только Йозеф сумеет убедить Сталина, у них появляется шанс…
— Фюрер подавлен, — заявил Рёстлер, — он не может более управлять ситуацией. Он на грани самоубийства…
— Нет-нет… — пробормотал Геббельс, — этого нельзя допустить… Живой фюрер — это знамя… мертвый… нет-нет.
— Посмотрите на это с другой стороны, Йозеф. Адольф Гитлер ведет войну и умирает, когда она еще не проиграна. Фюрер сохраняет свое лицо. Переговоры с русскими ведут уже другие люди. Ты, например. Или… (Рёстлер задумался) Дёниц!
— Что за бред! — фыркнул Борман. — Дёниц даже не член партии!
— Вот именно! Это простой вояка, за которым тем не менее стоит реальная сила — флот. И этот флот по большому счету не нанес русским большого вреда. Он громил англо-американцев…
— Рискованно, Ганс! — воскликнул Борман. — Очень рискованно! А если Сталин не пойдет на сепаратный мир?
— Сталин пойдет! Он ненавидит Черчилля не меньше нашего. Его враг — он. Я лишь молю бога, чтобы у Сталина хватило политической мудрости. Чтобы эмоции не возобладали.
— Да Сталин — просто марионетка Черчилля! Он шагу не ступит без одобрения из Лондона!
— Мартин, вспомни, когда-то и Джордж Вашингтон был просто офицером британских королевских вооруженных сил, и заметь, далеко не худшим офицером!..
— Я постараюсь убедить русских, — глухо прокашлял Геббельс. Его кварцевый загар за последние недели сильно подоблез, и кожа приобрела фиолетовый оттенок. Он был похож на восковую фигуру.