– Право же, нет, – сказал президент. – Постарайтесь выяснить все, что возможно, а я поговорю с советским послом и заверю его, что все это – сплошное недоразумение. А вы покажите все, на что способны, Кэп.

– Есть, сэр! – воскликнул Стэнтингтон, поднимаясь. – Что-нибудь еще?

– Нет. Кстати, вы надели сегодня пальто?

– Я взял его с собой. Боялся, что будет дождь. А что такое?

– Оно может вам пригодиться. В Рай, штат Нью-Йорк, сейчас холодно.

– Вы хотите, чтобы я отправился туда, господин президент?

– Нет, – сказал президент. – Это не в моей власти.

Покидая Овальный кабинет, директор ЦРУ был еще более растерян, чем прежде. Он испытывал странное чувство, что президент знает что-то еще об этом докторе Смите, знает и не говорит.

Оставшись один, президент Соединенных Штатов задумался, не подняться ли в свои апартаменты, достать из ящика комода красный телефон безо всякого диска или кнопок, поднять трубку и поговорить со Смитом.

Ибо адмирал Уингэйт Стэнтингтон был прав: президент знал кое-что о Смите, чего не знал директор ЦРУ. Президент знал, что Смит не просто ушел из ЦРУ, а был поставлен другим молодым президентом во главе секретной организации под названием КЮРЕ. Ее задачей было защищать американскую конституцию неконституционными методами. Молодой президент почувствовал, что Америке нужна помощь для борьбы с преступностью, коррупцией и внутренним хаосом.

Нынешний президент узнал об этой организации от своего предшественника, и эта новость ему не понравилась. Его испугала мысль о том, что где-то поблизости действует неподконтрольная секретная служба. Хуже всего было то, что президент не мог давать поручений КЮРЕ, он мог только вносить предложения. Смит, единственный руководитель организации с начала ее деятельности, сам решал, чем будет заниматься КЮРЕ.

Сперва президент захотел распустить организацию: это был единственный приказ, который он мог ей отдать. Но прежде, чем он решился пойти на это, он обнаружил, что нуждается в КЮРЕ, в докторе Смите, и исполнителе его распоряжений – Римо, и в старом азиате, который, казалось, был способен творить чудеса. Тогда президент и услышал впервые о Руби Гонзалес. Будучи агентом ЦРУ, она вместе с КЮРЕ помогла Америке выпутаться из неприятной ситуации и за это была уволена с работы.

Президент никогда не встречал Руби, но ему казалось, что он хорошо с ней знаком. Он знал: если она сказала Стэнтингтону, что ему придется приехать в Рай, штат Нью-Йорк, нет никаких сомнений, что там Стэнтингтон вскоре и окажется.

Президент побарабанил пальцами по столу и решил пока что не звонить Смиту. Пусть сначала с ним поговорит Стэнтингтон. Президент соединился с секретариатом и попросил вызвать русского посла. Он пустит в ход свои ораторские способности, и, может быть, ему удастся, выразив сожаление и принеся извинения по поводу гибели двух послов, убедить русского, что все это страшная ошибка и что Америка постарается исправить ее.

Положив трубку, президент подумал о докторе Смите, которого Руби Гонзалес отправила на лужайку для гольфа. Вот и хорошо, подумал он, надеюсь, что Смит получит удовольствие от игры.

Это, может быть, последняя партия в гольф для них для всех...

Возвращаясь из Вашингтона, Уингэйт Стэнтингтон, так и не сумевший избавиться от своих забот, раздумывал о странности всего происходящего.

Наконец шофер остановил лимузин у штаб-квартиры ЦРУ в Лэнгли. Стэнтингтон вылез из машины и, повинуясь какому-то инстинкту, взял пальто.

Войдя в кабинет, он бросил пальто на спинку кресла. Наконец-то в тишине и спокойствии он может воспользоваться своей личной ванной комнатой, личным ключом отперев личную дверь с личным замком ценой двадцать три доллара и шестьдесят пять центов. А «Таймс» может убираться к черту.

Стэнтингтон посмотрел на шагомер и увидел, что тот насчитал всего три мили. В это время дня их должно было быть по меньшей мере семь. Ради долга приходится жертвовать здоровьем, подумал Стэнтингтон.