«Мне? Ну, здорово! Это была твоя идея, Таринье – начать с видеозаписей, прежде чем собрать достаточно образцов их языка для ЛАНЬЕ !»

«Ну, чья бы это не была идея, туземцы уже достаточно напуганы», вмешалась Нева, чтобы развести спорщиков. «Нам лучше прикрыть корабль щитом; если пилот того судна обнаружит, что мы его преследуем, то может посчитать нас врагами».

«Может, просто возьмем его в плен и потребуем наболтать образцов?»

«Таринье! Я. Хочу. Выяснить. Куда. Он. Направляется. Понятно?»

Таринье побагровел, серебряные глаза угрожающе сузились, но юноша и сам понимал, что Нева выбранила его за дело. Собственная его попытка установить контакт с варварами провалилась позорнейшим образом. Согласно демократическим традициям линьяри, это означало, что пришла очередь Невы встать во главе команды и попытаться наладить общение с безрогими, а юноше оставалось только поддерживать ее решения, даже если приняты они, по его мнению, под влиянием эмоций.

Кроме того, Таринье, надо отдать ему должное, напомнил себе, что найти пропавшего линьяри – задача первоочередная для всех членов экспедиции, и только по случайности эта девочка, если она на самом деле жива, приходится Неве сестры-дочерью.

И все-таки ему было очень стыдно – и потому, что он потерпел неудачу, и потому, что получил выволочку при товарищах. Он отчаянно хотел оправдаться перед старшими посланцами… И это желание вскоре должно было принести куда больше проблем, чем недолгая ссора на корабле.

Скрытый энергетическим щитом «Балакире» следовал за «Ухуру» в достаточном отдалении – всего лишь черная точка на фоне звезд, всегда скрытая «слепым пятном» за дюзами. Чтобы не спугнуть добычу, линьяри не стали связываться с родной планетой – на таком расстоянии это было затруднительно в любом случае. Но следующий свой шаг посланцы обсуждали почти непрерывно, покуда мысли их не сошлись на едином, удовлетворяющем каждого плане. Они совершили ошибку, попытавшись обойти фазу изучения языка при контакте с новой разумной расой; значит, после того, как цель корабля чужаков станет ясна, именно это станет первоочередной их целью.

На протяжении многих поколений линьяри все более и более полагались на свои зарождающиеся телепатические способности, и все менее – на устную речь, покуда последняя не выродилась в средство общения с молодняком, недостаточно зрелым умственно, чтобы перейти на мысленное общение. Только первый контакт с иными разумными расами выявил проблему, встававшую перед народом единорогов – их неспособность входить в мысленный контакт с иными существами, на свой лад не менее «линьяри », чем сами линьяри. Уже владея высокоразвитой технологией, но не имея никакого опыта изучения чужих языков, те поступили вполне логично – создали обучающее устройство, способное, имея образец чужого языка, за несколько ночных гипносеансов связать его формы и слова с базовыми мыслеобразами, какими обычно общались сами линьяри. Недостаток у этого устройства имелся только один – чтобы им пользоваться, следовало вначале завести простейшую беседу с представителем чужой расы, заложив этим основу для дальнейшего обучения. А линьяри на опыте убедились, что заручиться сотрудничеством иномирян прежде, чем контакт с ними установлен, бывает крайне затруднительно. Гнездачи с Кхормы-V были существами оседлыми, поскольку сложная система химических взаимодействий привязывала взрослые особи к гнезду. Поэтому первая проба новоизобретенного аппарата прошла успешно – послам линьяри потребовалось всего лишь разбить лагерь в виду крупного гнезда и дождаться, покуда его обитателей не разберет любопытство. Но малорослые дхармакои с Галлени были существами пугливыми, робкими, да вдобавок наделенными от природы неподражаемой способностью скрываться в тенях. Потребовались долгие годы осторожных контактов, чтобы заручиться их доверием, покуда дхармакои не усвоили, что не все иные – хищники, и не вышли без страха, чтобы пообщаться со своими рогатыми братьями по разуму… А линьяри пожалели, что преподали им этот урок, потому что с таким же новообретенным доверием дхармакои приветствовали первых разведчиков-кхлеви, которые истребили крошечных сумчатых до последнего.

Именно память о тех годах, что ушли на то, чтобы добиться доверия дхармакоев, и подвигли Таринье на то, чтобы начать контакт с человечеством с записей, полученных с пыточных кораблей кхлеви. В тот момент ему показалось очень разумным показать варварам на планете внизу, что у них и линьяри есть общий враг. Сейчас они вернулись к испытанным методам, за одним, многократно обговоренным за время полета, незначительным исключением.

«У нас нет времени приручать какого-то варвара. Кроме того, их множество, а нас в этом секторе всего четверо. Что, если они решат, будто мы опасны, и попытаются уничтожить? Мы должны немедленно наладить контакт», выступал Таринье.

«Я не стану напоминать, когда я прежде слышала эту идею, или что случилось, когда мы попытались ее осуществить». Мыслеобразы Невы сопровождала определенная эмоция – скорей, высокомерное безразличие, будто зависшее в ледяной пустоте.

«Ну, нельзя назвать случившееся полным провалом», заметила Мелиренья. «Мы выяснили, что твоей, Нева, сестры-дочерь, скорей всего, жива и находится в этом секторе».

«Я лишь подразумевала, что в следующий раз желала бы заменить бурную жестикуляцию осмысленным диалогом. Очевидно, что мы ничего не добьемся, не изучив их языка».

«Я не утверждал, будто нам незачем учить язык. Я сказал, что у нас времени нет сидеть перед их берлогами и потихоньку завоевывать доверие, как это сделало с дхармакоями Второе посольство».

«И что ты предлагаешь, о вечноторопливый Таринье?»

«А вам еще непонятно? Надо поймать одного варвара. Проще всего – того, за которым мы гонимся».

«Это неэтично! Мы не можем лишать свободы разумное существо без его осмысленного согласия».

«Ну так будем его уговаривать, пока не согласится».

«Погоди, Нева. В чем-то Таринье прав. Чтобы эти варвары начали доверять нам, придется потратить немало времени… а системы вооружений у них весьма впечатляющие. Если они скорей кхлеви чем линьяри [1], они вполне способны расправиться с нами прежде, чем мы вступим в переговоры».