— Заплутались, — резко и уверенно сказал Белов. — Они прут не зная куда, а вы их неожиданно… Сколько там?

— Не меньше тридцати машин. Я приказал развернуть фронтом к ним все эскадроны и обе батареи. За коноводов боюсь, за тыл…

— Поздно бояться! Теперь только одно: сидеть на месте, не трусить, бить! Все командиры, все политруки — в первую линию!

Сам быстро добежал до неглубокой траншеи, спрыгнул, лег среди бойцов. Телом чувствовал, как все явственнее-подрагивает сухая, закаменевшая земля.

Немецкая колонна на ходу перестраивалась в боевой порядок, чтобы сразу всей массой навалиться на обороняющихся. Над машинами серыми клубками вспыхивал дым выстрелов.

Ударили противотанковые пушки и полковые орудия. Били они с короткой дистанции. По хорошо видным целям. В самом центре немецкой линии загорелся танк. Другие резко прибавили скорость.

— В блиндаж! — Михайлов тянул генерала за локоть. — Скорей в блиндаж! Не место вам здесь!

— Верно! — Глаза Белова сощурены, зубы обнажены в злой усмешке. — Верно, Михайлов, не место! — говорил он, глядя на приближающиеся машины. Схватил с бруствера чью-то гранату, на ощупь проверяя запал.

Взметнулось пламя, сразу угасшее в черном дыму. Хлестнуло в лицо земляной крошкой. Кто-то взвыл, запричитал рядом. За грохотом взрывов почти неразличим был лязг гусениц.

Бойцы поднимались в окопах, бросали вперед, в дым, бутылки с горючкой. И Белов тоже вскочил, и закричал что-то, и бросил в черную наползавшую громадину свою гранату.

Михайлов повалил генерала на дно окопа, упал сверху. Хлынул сухой песок, они чуть не задохнулись от пыли. А потом сразу стало как-то светлее и тише. Только рядом назойливо, безостановочно стрекотал пулемет. Но вот смолк и он.

Реже били орудия. Гул танковых двигателей быстро удалялся. Зато густого, маслянистого дыма становилось все больше. Тяжелый, удушливый, он медленно расползался над землей. Солнце едва просвечивало сквозь его черные космы.

Поблизости Павел Алексеевич видел два горящих танка и опрокинутую бронемашину. Возле нее сидел на краю воронки красноармеец. Он удивленно смотрел на броневик и окровавленной рукой трогал колесо машины. Колесо крутилось.

Подошел командир полка. Оба рукава гимнастерки обгорели выше локтя. В глазах — сумасшедший блеск, Сказал торопливо:

— Немцы-то, товарищ генерал, как мы их, а?! Двенадцать штук угробили!

— Точно?

— Плюс-минус одна-две машины… В таком-то дыму… Остальные теперь пятки смазывают, пока бензина хватит… А у нас четыре орудия… Людей подсчитываем. — Помолчал, добавил просительно — Вам бы уехать, товарищ генерал.

— От греха подальше? — улыбнулся Белов.

— С меня ведь спросят, случись что.

— Ладно, уеду, — сказал Белов. — А вы через два часа снимайтесь. Оставьте небольшой заслон и отходите к переправе.