— Как ужасно… Ты, наверное, долго не мог оправиться от случившегося?
Байрон рассмеялся.
— Что я! Моему другу пришлось намного хуже! Когда я вернулся домой, отец сказал мне, что я опозорил имя Невиллов. Он не разговаривал со мной до той самой ночи, когда мародеры атаковали нашу ферму. — Байрон посмотрел на Мимс и попытался улыбнуться. Но, увы, улыбки не получилось. — Даже уже учась в Кембридже, я винил себя в смерти Масая. Вернувшись в Африку, я стал белым охотником, надеясь, что какой-нибудь лев расправится и со мною. — Немного помолчав, Байрон снова закурил. — Я никогда никому не рассказывал о Масае.
— Почему же ты рассказал мне?
— Понимаешь, у каждого нормального человека есть такая вот история. История, вспоминая которую мучаешься всю жизнь. Но я не об этом. Я хочу сказать тебе, дорогая, что люблю тебя такой, какая ты есть. И то, что случилось с тобою недавно или много лет назад, не может изменить моих чувств к тебе.
Если бы они не стояли так близко друг к другу, Мимс бросилась бы ему на шею. Все ее сомнения исчезли в один миг. Он сделал ей самый дорогой подарок, какой только может сделать мужчина женщине, — он рассказал ей правду о себе.
Завернувшись в толстое фланелевое одеяло, Хэнк смотрел в окно. «Следующая зима будет намного легче», — подумал он, и тут же гримаса отчаяния исказила его лицо: ему не дожить до следующей зимы.
Хэнк наклонился вперед к телескопу и посмотрел на ясное ночное небо. Беда в том, что не человек решает, когда умереть. Жизнь уходит час за часом, день за днем. У него осталось не так уж много этих дней. Как быть? Как обмануть судьбу? До тех пор пока рядом с Кэйт не будет человека, способного позаботиться о ней, он обречен жить. Жить, как бы невыносимы ни были его мучения.
Внезапно Хэнк поймал объективом в телескоп какую-то пару: мужчина и женщина шли прижавшись друг к другу по дороге, ведущей к дому управляющего. Подавшись вперед, он взял их в фокус и тут же расплылся в улыбке. Теперь понятно, почему Команчо так торопился после ужина.
Хотя Кэйт и Команчо шли, повернувшись к нему спиной, Хэнку было довольно и этого. Они с Лиззи всегда так ходили, возвращаясь из гостей или прогуливаясь по ранчо, — плечо к плечу, держа друг друга за талию. Как давно это было… смахнув внезапно набежавшую слезу, Хэнк откинулся на спинку кресла и скинул с себя одеяло. Пора было ложиться спать.
Чистые фланелевые простыни пахли свежестью и влагой. Последнее время Хэнк не только ночь, но и большую часть дня проводил в постели, поэтому Дельта стала менять ему постель два раза в неделю. Он надеялся уйти из жизни раньше того срока, когда его простыни придется менять каждый день. Если Кэйт и Команчо вместе, то больше не о чем беспокоиться, — будущее Пансиона Прайдов, будущее Аутбэка в надежных руках. Земля, думал Хэнк, засыпая, все возвращается в землю, и печали, и радости…
Едва сдерживаясь, Мимс схватила Байрона за руку.
— Никто не вправе обвинить тебя в смерти Масая! Ты был ребенком. Но мне исполнилось шестнадцать, когда я отдала свою крошечную дочку в приют. Я была достаточно взрослой для того, чтобы хорошенько подумать. — Она пристально посмотрела на Байрона. — Ты не очень-то удивлен.
— Я понял, что ты рожала, когда впервые увидел тебя обнаженной.
— Почему же ты ни о чем меня не спросил?
— Я думал, ты сама когда-нибудь все мне расскажешь. К тому же это никоим образом не влияет на мое отношение к тебе. — Он задумался на мгновение, потом пристально посмотрел ей в глаза. — Есть только одна вещь, о которой я хотел бы тебя спросить. Сердце Мимс забилось от волнения.
— Я скажу тебе все. Если смогу…
— С того момента, как ты сегодня ступила под крышу этого дома, ты ходишь чернее тучи. Что произошло? Ты можешь сказать мне, в чем дело?
— Это потому… это из-за новой секретарши Кэйт.
— Бобби Рэй. Ты думаешь, что…