Глава третья

_{с появлением дерзкой княжны на аэроплане-трансформере, а также — представлением других необыкновенных персонажей и подозрительных бронзовых львов}

Не успел Кит моргнуть, как получил еще одно подтверждение тому, что провалился в «одна тысяча дремучий»: из-за леса, что рос поодаль на склоне, слева от дороги, вылетел самый настоящий старинный самолет — биплан.

Если всю эту массу впечатлений, навалившихся на Кита, представить в виде большого красивого торта, то настоящий старинный биплан в синем небе мог претендовать на роль шоколадки или вишенки, водруженной на вершину такого торта.

— Доннер ветер! — почему-то очень недовольно пробурчал князь, и Кит только на другой день узнал, что это такое немецкое ругательство.

Биплан, тем временем, заложил вираж вправо, и теперь, снижаясь, летел навстречу.

Кит мигом догадался, кто там сурово сидит в небесах за штурвалом биплана. Он же сидел внизу, в старинном авто, бедный и бледный, и смотрел на летний простор и биплан над этим простором, забыв выдохнуть воздух московской подворотни начала двадцать первого века…

От биплана вдруг отделилась темная точка-капелька и полетела вниз, будто птичка сделала то самое на лету… Капелька достигла земли и — БА-БАХ!

Огонь! Комья земли во всех стороны, удар воздуха в лицо!

С князя сорвало фуражку, она плюхнулась на заднее сиденье.

— Дьявол! — вскрикнул князь уже по-русски. — Немец, что ли, впрямь?!

Он резко притормозил, поднялся в рост и, повернувшись назад, вперился в аэроплан, заходивший на новый круг.

— Ах, Лизон, Лизон, подведешь ты нас под монастырь! — очень сокрушенно пробормотал князь.

В ответ на этот упрек, биплан, замкнув круг, нагло так покачал крыльями и с рокотом пронесся у них над головами.

— Карцер по тебе плачет! — прямо-таки рассвирепел князь.

А Кит так и сидел себе — ни жив, ни мертв…

Князь, бормоча себе под нос всякие невинные, то старинно-аристократические ругательства, немного прибавил скорости.

Они стали проезжать мимо аккуратного прямоугольного прудика, на берегу которого сидел на аккуратном складном стульчике ровесник Никиты, белобрысый босой чувак в белой рубашке с рукавами, закатанными до локтей, и темных брючках, закатанных почти до колен.

Князь притормозил около него, сделал важный приветственный жест и выкрикнул фразу на английском языке, которую Кит, по счастью, знал на память: