На лицах охраны вспыхнул беспредельный страх.

«И этим мы доверяем свои жизни!», — вдруг некстати подумал Никита, но тут же вернулся к начатому разговору — охрану Сталина надо было додавливать, пока она не пришла в себя.

— Значит так, слушайте меня внимательно. Все, что делается, делается по решению Политбюро и во имя нашей большевистской партии и советского народа. Подробности вам знать не полагается. Упаси вас господь хоть кому-нибудь хоть полслова сказать о том, что вы видели или знаете! До седьмого колена уничтожим! — Хрущев говорил властно и уверенно, ведь эти охранники понимают, что Сталина уже нет, а они с Игнатьевым живы и вполне могут осуществить любую свою угрозу. — Мы сейчас уедем, а вы в семь утра позвоните товарищу Игнатьеву и сообщите, что видели товарища Сталина живым и здоровым до 4 утра, а в 7 часов он внезапно встал с постели и упал на пол. Запоминайте! — почти рычал Никита. — Сегодня в 4 утра он был здоров, а в 7 вы его нашли лежащим на полу! Поняли?!

— Поняли, — со страхом и растерянностью подтвердили Старостин, Туков и Бутусова.

— И если хоть мысль придет хоть кому сказать иное, то лучше сразу себе языки поотрывайте!

— Вы работники МГБ и знаете, что такое тайна, и какова ответственность за ее разглашение, а я министр МГБ и держать язык за зубами — это мой вам официальный приказ! — дополнил Хрущева Игнатьев.

Они вышли на крыльцо.

— Разболтают, может и не сразу, но разболтают! — отчаивался Игнатьев.

— Не паникуй, мы их сразу вышлем из Москвы, ну, а дальше… а дальше будет видно.

Заработавшегося в ночь на понедельник Берию разбудили в восемь утра, а к девяти его шофер на максимальной скорости подъезжал к Ближней даче и попытался обогнать идущую впереди машину, но Берия не дал это сделать, когда понял, что та везет врачей: Здороваясь кивками с уже прибывшими членами Правительства и Президиума, он подошел к дивану, на котором лежал Сталин. Возле дивана толпились медицинские светила, а главный терапевт СССР, профессор Лукомский как-то нерешительно трогал Сталина за руку.

— Вы же врач, обследуйте, как полагается! — рыкнул на него Берия и, окинув взглядом всех врачей, добавил. — Головой за него отвечаете!

Лукомский стал энергично пальпировать Сталина, стоявший рядом профессор срочно вложил в уши стетоскоп.

Берия обернулся и увидел подходившего к нему Хрущева.

— Никита, как это случилось?

— Давай выйдем, не будем мешать врачам.

Они вышли сначала в коридор и оттуда пошли на кухню, но там Василий Сталин весь в слезах яростно выколачивал пробку из бутылки с водкой со словами:

— Сволочи! Сволочи! Угробили отца, сволочи!

А в углу, уткнувшись лицом в стену, выла Валентина Истомина, ее пыталась успокоить тоже плачущая Бутусова, во взгляде которой при виде Хрущева промелькнул явственный страх затравленного животного. Хрущев быстро закрыл дверь на кухню, и они зашли в комнату правительственной связи.

— В 4 утра вроде был полностью здоров, а в 7 поднялся, видимо, воды выпить — возле него бутылка «Боржоми» лежала, и упал. Игнатьев позвонил мне, я примчался и уже отсюда мы с Маленковым стали всех вызывать.

— Как некстати, как некстати, — застонал Берия, — а впрочем, когда бы это его смерть была кстати? — горестно резюмировал он.