Артём закивал.

— Заберу заявление. Я же пообещал, — он взглянул на меня и быстро вернулся к созерцанию пола, когда понял, что я изучаю его. Потом нахмурился, резко выдохнул, посмотрел мне в глаза и прошептал, — прости.

Стало трудно дышать, захотелось разрыдаться. Я отвернулась, прикусила нижнюю губу и часто заморгала, сдерживая слёзы.

Сотрудники реабилитационного центра забрали Артёма, а Ян повёз меня в бар.

“Квартира теперь в моём распоряжении, но это не радует. Она, как открытый мешок с углем, пока дотащишь — сам весь испачкаешься”.

Я немного откинула спинку пассажирского сиденья и попыталась расслабиться.

“Чтобы я ни делала, всё только усугубляется. Не верится, что Артёму поможет лечение, ведь чудес не бывает. Деньги, которые он украл, никто не возместит. Будто несущую опору сломали. Как теперь защитить или подстраховать себя, если вдруг придет кто-то подобный пожарным?”

Ян посигналил и, махнув рукой на впереди идущую машину, выругался:

— Ну что ты творишь?

“Ян! Бросил все дела и прилетел меня спасать. Не могу понять, как к этому относиться. Вроде здорово знать, что тебя не оставят в беде, но мучает стойкое ощущение — это не навсегда. Я будто жду того, что должно произойти то, отчего вся сказка развеется лёгким ветерком. Так у меня крыша поедет!”

— Я улетаю вечерним рейсом, — сказал Ян, припарковав автомобиль у бара. — Так что заскочу домой на пару часиков и в аэропорт.

— Почему ты так спокоен?

Он удивлённо на меня посмотрел.

— Про этот реабилитационный центр я знаю давно, ребята, работающие там, вызывают доверие.

— Я имела в виду не это. Тебе будто всё равно, что пришлось сорваться и пересечь полстраны.

— Мне не всё равно. Но я не вижу смысла устраивать скандал. Тем более, ты мне всё объяснила. — Ян разглядывал меня, а мне казалось, что ситуация какая-то нереальная.

“Так не бывает! Он должен злиться!”

— Значит, ты с легкостью взял и простил мне враньё?

Ян нахмурился.

— Не сказал бы, что было просто, но я надеюсь, что это больше не повторится.