Двадцать пять. Двадцать шесть.

Пауза была недолгой.

— Ладно, — мулат вздохнул. И, кажется, удивлён не был. Как всегда. — Я присмотрю за Миллером.

— Хорошо.

Спасибо.

* * *

Ну, ничего удивительного.

Костюмы на нём всегда сидели идеально.

С самого детства на каждый знаменательный день Малфоя-младшего упаковывали в крошечные фраки, затягивали на шее бабочку и без устали гордились столь прекрасным чадом, демонстрируя его, словно дорогую покупку, всем знакомым. Ни один приём в Мэноре не обходился без хвалебных речей, направленных на юного наследника рода Малфоев. А Люциус и Нарцисса упивались этими похвалами.

Собственно, практически ничего не изменилось — пиджаки по-прежнему идеально подходили ему. С той лишь разницей, что широкий разворот плеч стал выглядеть куда сексуальнее, чем в четыре года. Да и гордиться им уже было некому, кроме самого Драко.

Порой ему казалось, что только этим он гордиться и мог.

Сегодня почему-то бабочка душила.

Он стоял перед зеркалом, поворачивая голову то вправо, то влево, рассматривая себя. Стряхивая время от времени с лацканов несуществующие пылинки. И всё было идеально. Так идеально, что даже тошно. Несмотря на то, что пиджак расстегнут, а белоснежная рубашка местами в прорехах да разукрашена очень натуральными пятнами крови. В сочетании с этим бабочка смотрелась немного нелепо, но Нотт заявил, что в этом весь “шик”.

В чём шик, Малфой не понял до сих пор.

Просто смотрел на своё отражение и представлял, что это настоящая кровь, а не заменитель. И что багряный шрам, пересекающий бровь, тоже настоящий.

И что его тело изодрано.

Потому что. Наверное, это больно.

Ты псих.

— Хватит пижониться, — промычал со стороны кровати Тео.

Он сидел, зажав в зубах палочку, и пытался прикрепить к виску постоянно спадающий закрученный рог. Он решил вырядиться сатиром, что невероятно повеселило большую часть слизеринцев.