Книги

Платина и шоколад

22
18
20
22
24
26
28
30

— Именно. Ты не допускаешь мысли, что кто-то может ухаживать за мной.

Драко зарычал. Сделал шаг и поднялся на одну ступеньку.

— Ты больная дура, — она стояла выше, но всё равно не доставала в росте, чтобы быть на одном с ним уровне, поэтому оскорбление пришлось принять, глядя снизу вверх. — Когда тебе надоест быть грёбаной слепой овцой, обратись ко мне. Но не проси тогда воскресить свою грязную семейку.

— Пошёл ты к чёрту! — и в этом выкрике звенел голый страх.

Малфой сжал губы, глядя на девушку в нескольких сантиметрах от себя. Они оба были злы и тяжело дышали.

— Я запрещаю тебе надевать это, поняла?

— Кем ты себя возомнил?

Он промолчал.

Гермиона почти шипела ему в лицо.

Ситуация замыкалась и наворачивала по кругу, путая мысли. Чёрт возьми. Да подавись своими “запрещаю”!

А самое обидное — в этом вопросе она не смогла бы сделать ему назло. Хотя, чёрт, так хотелось. Но завтра же она вернёт подарок Курту.

— Ты мог бы быть немного изящнее в своих попытках защитить меня.

— Защитить? — он громко расхохотался, запрокинув голову. Слишком громко для Драко. — Что ты несёшь вообще?

И сошёл со ступеньки, отступая в глубину гостиной и зарываясь пальцами в волосы.

— Я уже сказал: этот урод может делать что угодно, но не пытаясь подобраться ко мне. Даже в попытке сделать это через… приближенных людей.

— Я не думаю, что он имеет интерес к тебе, Малфой. Почти все считают тебя неотразимым, конечно же, но здесь немного другой случай…

Уничтожающий взгляд пригвоздил девушку к месту. Уголок его губы дрогнул, будто Драко готов был разорваться на кусочки от злости, но на деле же он только покачал головой, глядя на Гермиону как на ребёнка, несущего чушь.

— Ты, может быть, не поняла сути, Грейнджер? Семьи пропадают не сами по себе. В этом участвует и он, и моя мать, и его чёртов отец. И я буду избегать любого контакта с ним.

Девушка уже открыла рот, чтобы сообщить Малфою, куда он может отправиться и что сделать со своим дурацким пренебрежительным тоном, но передумала. Только устало вздохнула.

— Это так удобно — прикрываться трусостью, верно?