И оба сжались от этого “мы”, слишком сильно резанувшего слух. Гермиона прикусила губу и закрыла глаза, готовая признать свою оплошность в любой момент. Но Малфой ничего не сказал.

Только невесомо кивнул.

Потом кашлянул, размыкая тонкие руки на своей шее, и встал. Только сейчас обратил внимание, что серый свет уже льется из окна. Часы показывали начало пятого утра. Гермиона осталась сидеть на диване, сцепив пальцы.

— Ты уже знаешь, что напишешь ей?

— Грейнджер, я рассказал тебе не затем, чтобы потом поболтать об этом, ладно? — огрызание получилось. Но… почти дежурное. Она поморщилась, пожала плечами.

— И всё же?

— Нет.

— Ты ответил слишком быстро. А значит, думал об этом, — гриффиндорка следила за тем, как слизеринец обходит диван и фыркает, направляясь к арке.

— Я пошёл спать, у меня зелья первыми стоят.

Она проводила его глазами, уткнувшись подбородком в спинку дивана и стараясь не обращать внимания на то, как стало холодно. Это была просто поддержка. Повториться подобное не должно.

И без комментариев ясно, пожалуй.

Взгляд отлепился от каменных ступеней. Наткнулся на рабочий стол и стопку тетрадей на нём. И вдруг… Гермиона едва не подпрыгнула от внезапной мысли, пришедшей ей в голову.

— Малфой!

Вскочив на ноги и перебираясь прямо через спинку дивана, Грейнджер подбежала к лестнице.

— Малфой!

Драко был уже у самой двери в спальню, поэтому сделал несколько шагов вниз, хмурясь в полумраке.

— Что?

— Дневник!

И тишина.

Жесть.