О л я. Мишу благословил наш отец.
Л и н а
С а в и ц к и й. Значит, завтра?
Л и н а. Завтра.
С а в и ц к и й. А сейчас отдай мне открытки. Те, с Лениным.
Л и н а. Зачем?
С а в и ц к и й. Наш человек уходит на связь к партизанам. Он возьмет открытки с собой.
Л и н а
С а в и ц к и й. Нельзя. В твоем доме теперь ничего нельзя.
Л и н а. Одну. Они же привели меня к тебе, Миша. К твоим товарищам.
С а в и ц к и й. Я часто думаю, девочки, кто мы такие, сегодняшние молодые люди? Здесь. На фронте. По ту его сторону. Ленин на свете один. Но что бы он сделал один? В самом начале рядом с ним, в подполье, в тюрьмах, в ссылках, — лишь несколько сотен товарищей. Необыкновенные, удивительные люди, люди будущего, но все их корни в народе, в жизни… Перед Октябрем в партии уже десятки тысяч человек! Они повели за Лениным, за собой народ, перевернули всю жизнь! Потом их уже сотни тысяч, среди них и наши отцы… Перед самой войной подросли мы, получили такую страну, такую жизнь! Кто же такие мы? Наследники? Только наследники? Это было бы слишком мало. Можем сказать, что и мы последователи, товарищи Ильича? Нужно задавать себе такой вопрос, задавать каждый день, каждый час… Последователи… Как считаете вы: признают потом за нами право на это?
Л и н а. Будем работать, Миша. Будем работать для этого.
О л я. Будем жить! Будем работать!
М а р а т. Его застрелили, Мишу Савицкого, на улице в тот день, когда наши уже дрались на окраинах Киева. Выдал провокатор. Застрелили вместе с секретарем райкома партии Иваном Хлебниковым. Останься живы, — что бы они сказали о нас с вами? Признали бы нас своими наследниками, последователями, четвертым поколением революции? Хочется верить, что да. Но какими мы должны для этого быть сегодня?
С о н я. Эту девочку на костылях, Олю Горбач, схватило гестапо. Год спустя, когда Лина ушла с особо важным донесением подпольного горкома через линию фронта. Ольга молчала до последней своей минуты… Молчание — подвиг! В семнадцать лет… Завтра у меня в музее экскурсия. Десятиклассники… Такие же, как Олька. Как, как мне рассказать им о ней, обыкновенной девчонке?
Р и м м а. Давно я не писала маме. Все как будто не о чем было. Сегодня напишу. Пусть узнает, нет ли в нашей школе свободной ставки физика.
Л е н а. Знаете, ребята, я, кажется, перестала бояться того, что больше и выше меня… Ты, Марат, хочешь знать, что скажут когда-нибудь о нас? И я бы очень хотела. Или это не самое главное? Будем жить и работать. И верить в самих себя. Может быть, в этом — сила всех чистых сердцем?!
М а р а т. Смотрите, звезда падает. Скорее задумывайте желание! Самое большое!