Август

Да, горе овцам, если ты влюблен... Согласно Вергилию: Infelix о semper ouis pecus.

Заклад — обычаи мусикийских игр: такожде Феокрит и Вергилий бились об заклад, выходя на состязания пиитические.

Его резьба... Подобные чудные описания повсеместны в Идиллиях Феокритовых. Оттого-то Пиит сей и нарицает Эклоги свои Идиллиями: зане «идиллион» по-Еллински означает очертания либо изображение любого предмета, оными же изображениями книга Феокритова изобилует. А я слыхивал, как некие пустобаи ложно молвят, что след якобы говорить не «Идиллии», но «Гедилии», поелику повествуется в них о Козопасах.

«На исповедь народ пошел...» Периго слагает песнь свою, славя полюбившуюся ему пастушку, Вилли же ответствует сопернику, сочиняя всякий четный стих. О том, кто скрывается под прозванием Периго, смею лишь гадать; однако, ежели догадка моя справедлива, то возлюбленная его достойна и большей хвалы, нежели расточаемая семо.

Клянусь, был равным ваш словесный бой!., и далее. Глаголется тож и у Вергилия: Et vitula tu dignus, et hic &c. Кадди предлагает обменяться закладами, ублажая обоих состязателей.

Значение оных весьма двусмысленно, ибо Периго приписывает победу себе, Вилли не уступает ему, а Кадди, состязание их судивший и в свой черед песню пропевший, исправно возражает обоим и, по-видимому, числит полноправным победителем себя самого, глаголая: «счастлив тот, иже возмог», а после сего разом смолкает; и подразумевается семо тот, кто либо победу стяжать возмог, содеявшись превосходнейшим, либо превосходство свое смирить, в числе превосходнейших будучи.

Сентябрь

Трижды три луны: то бишь, девять месяцев.

И нынче... Молвится применительно ко времени года, когда кончается жатва; и зовется время сие листопадом, и Западные ветры нещадно свирепствуют во время сие.

Властитель саксов... Молвится о короле Эдгаре, иже правил Британией в Лето Господне; оный же король повелел всех волков, коими земли здешние изобиловали, искоренять нещадно и усердно. И с той поры не видано семо бысть волков, опричь завезенных из чужих земель. И Гоббиноль пеняет Диггону, облыжно рекущему, будто в краях Аглицких волков повстречать возможно.

Охотник: слуга закона, справедливость блюдущий.

Роффен: так именуется некий овчар в эклоге Маро, повествующей о Зарянке и Короле; семо Диггон хвалит его за великую заботу и мудрое попечение о стаде своем.

Колин Клаут: мыслю, теперь уж никто не усомнится в том, что Колином зовет Сочинитель себя самого. Подтверждает сие и Гоббиноль, коего уместнее было бы звать почтеннейшим Габриэлем Гарвеем, чьи несравненные достоинства, поэтические и ри — торические, равно как и примеры иной изысканной учености, не столь давно явлены были с надлежащим блеском во многоразличных трудах его, а наипаче в Musarum Lachrymae; такожде в недавнем творении Gratulationum Valdinensium, каковое тиснуто было книгопечатней Одли, что в Эссексе, посвящено Ея Величеству и Ея же Величеству вручено под кровом достопочтеннейшего господина Кэпелла, чье жилище обретается во графстве Гертфордском. Опричь сего, еще и в иных изысканнейших и примечательнейших писаниях, отчасти бытующих безымянно, а отчасти подписанных именами измышленными; таковы суть, к примеру, его Tyrannomastix, ода Natalitia, Rameidos, а особливо божественная Anticosmopolita, иже служит составной частью Philomusus’a; такожде прочие работы, означенным равновеликие. А под именами пастырей тож и там сокрываются закадычные друзья Сочинителя и добрые знакомцы его.

Диггон излагает, по видимости, некий действительный случай из жизни упомянутого пастыря, иже зовется Роффи, но что именно за случай бысть, ведать не могу.

У Овидия сие речется Нарциссом. Несмысленный отрок узрел собственный лик, отражаемый влагою ручья, и возлюбил страстно свой же образ и, ненасытно созерцая оный, стенал и сетовал: «От богатства я стал неимущим»[15]. Сиречь, безудержное созерцание лишило его рассудка. Диггон же повторяет словеса Нарциссовы, желая молвить: исходивши множество путей, избрал я из них наисквернейший, где преизбыток обратился великой нищетой. Ведаю, что поговорка сия Сочинителем нашим использовалась не единожды, и с тем же чувством, с коим впервые произнес ее Нарцисс.

Октябрь

Эклога сия сложена в подражание XVI идиллии Феокритовой, где порицается Гиерон, тиранн Сиракузский, скаредно скупившийся на вознаграждения Пиитам, кои властны даровать людям вечную хвалу за добрые их деяния или хулу непреходящую за дела срамные. Творение в оном роде отыщется и у Мантуанца. Слог же повествования, подобно слогу помянутой идиллии, чуть выспреннее того, коим все прочее писано, ибо семо глаголется о высотах, дарованием пиитическим достигаемых.

Кадди. Не ведаю, скрывается под личиной Кадди сам наш Пиит или кто-либо иной. Однако в Эклоге осьмой поет оный Кадди, как он уверяет, сочинение Колина. Оттого-то некоторые и склонны отождествлять Сочинителя с Кадди.

Певец — наставник юных, ибо нравы // Смягчает... Мыслю, место сие созвучно Платону, иже в первой книге своих De Legibus[16] говорит, что изобретение Поэзии было изначала вельми благодетельно. Ибо во время оно бесчисленное множество младых людей обыкновение имели сбираться на великие и пышные празднества, Панегириками нарицаемые, а справлялись торжества сии каждые пять лет. И некие умудренные мужи, наделенные паче прочих дарованиями певческими, обращались к народу со стихами сладкозвучными, в коих славили то добродетель, то победу, то бессмертие, то еще что-либо подобное. И всяк изумлялся дарованиям их; вернее сказать, безмерно восторгался оными, полагая (поистине, справедливо), будто свыше вдохновляемы суть поющие. И мужа вдохновенного именовали vatem[17]. Впоследствии же таковые мужи почали стихи свои класть на музыку позадорней (зане разнообразна музыка бывает: и печальна, и весела, и бодра, и воинственна, и ум людской настраивает на лады разнообразные), а там и задорные предметы поэтические обнаружили: одни сочиняли безделки любовные, другие порицали нравы, а кое-кто воодушевлялся наслаждениями житейскими; всехже их совокупно прозвали Поэтами или творцами.