— Хуже. Припять и ее окрестности.

— Что ты имеешь в виду? С самолетами что-то произошло, когда они пролетали рядом с Зоной? Что это было? Выброс? Электромагнитный импульс? Оружие? — Гарин осекся. — Пси-оружие?

— Дай-ка кружку, — вместо ответа попросил Михаил. Он сделал несколько глотков, потом весь сморщился, будто собрав лицо в кулак, и шумно выдохнул. — Дрянь редкостная, но мозги прочищает хорошо, — прокомментировал он и заговорил, глядя на свое отражение в черной, как гудрон, жидкости: — Когда-то я знал одного… Не могу сказать «человека», язык не поворачивается… Знал, скажем так, кое-кого. И этот кое-кто как раз специализировался на удаленном психическом воздействии. Более того, он по непонятной причине всегда тяготел к масштабным авариям на транспорте. Начинал с массовых автокатастроф: Киев, Санкт-Петербург, Берлин. Потом был «Датский клевер», когда три пассажирских поезда столкнулись в одной точке, где их вскоре догнал состав с метанолом. Потом едва не отправился на дно крупнейший океанский лайнер, и только благодаря усилиям норвежской полиции удалось избежать жертв. Я скажу тебе больше, Олежка. В последний раз этот кое-кто был замечен как раз в районе Припяти.

— Чушь! — уверенно сказал Олег. — Почему ты не назовешь его по имени? Пси-Мастер мертв. Я убил его.

Когда Столяров не ответил, он заговорил снова, сперва негромко, но с каждой новой репликой повышая тон:

— Зачем ты… Зачем ты все это придумал, Миша? Ты засиделся в штабе? Тебе не хватает третьей звезды на погонах? Или просто захотелось свежей крови? Ты слишком давно никого не убивал, так? В этом все дело? Люди погибли, их не вернуть. Марину не вернуть. А ты… Что за бредовые идеи? Что за кружочки на карте? Откуда взялись эти двенадцать часов семнадцать минут? Почему ты молчишь? Почему ты не смотришь мне в глаза, Миша?

— Все сказал? — Михаил в упор уставился на Гарина, и тот поежился под его взглядом. — Это хорошо. Теперь пей. Пей и слушай.

Олег послушно отхлебнул из кружки и не почувствовал вкуса.

— Немцы первыми расшифровали показания черного ящика, уже через неделю после катастрофы. Судя по записям бортовых самописцев, все системы самолета функционировали в штатном режиме. Ни- каких происшествий на борту зафиксировано не было. Никаких намеков на теракт. Что же касается человеческого фактора… За несколько минут до посадки пилоты перестали отвечать на команды диспетчера. Разговаривать друг с другом они тоже перестали. Если не считать странного набора звуков, который, насколько мне известно, так и не удалось расшифровать. Пятнадцать секунд неразборчивой речи посреди полной тишины. Аудиозапись есть в свободном доступе, так что ты тоже можешь попытать счастья.

Михаил положил на стол КПК и поелозил пальцами по экрану.

— Так, громкость на максимуме, слушай. Это диспетчер. Он говорит по-английски, потом по-немецки что-то насчет высоты. Дальше ничего интересного, одна статика, и вот тут… Кстати, ровно в двенадцать часов семнадцать минут. Вот оно, слушай!

— Тидума шшш энок сезакон шшш ило напрра шшш нотолкона шшш инасса, — услышал Гарин и передернул плечами.

— Дальше снова тишина, — сказал Столяров. — Кстати, немцы так и не смогли понять, кому из пилотов принадлежит голос.

«Немудрено, — подумал Олег. — Это же не человек. Это робот. Передающее устройство».

Он не понял ни слова из этой странной речи, зато мгновенно узнал интонацию. В последний раз так говорил с ним Пельмень, когда его со связанными за спиной руками вели по подземному ходу в бункер Пси-Мастера.

— Прокрути еще раз, — попросил он Михаила.

— Нет необходимости.

— Прокрути.

Столяров пожал плечами и ткнул пальцем в экран КПК.

Тишина, негромкое потрескивание, затем — голос, от которого начинают шевелиться волоски на руках.