Арестованные один за другим спрыгивали на землю.

Было уже темно. С неба сыпался колючий снег.

Они находились возле железнодорожной насыпи, на которой стоял длинный эшелон, в голове его пыхтел паровоз. Вдали в тусклом свете фонарей виднелось станционное здание «Келенфёльд».

Вокруг — жандармы. Они держали свои винтовки с примкнутыми штыками на изготовку.

— По вагонам!..

Люди взобрались на не очень высокую насыпь.

— Быстрей! Поторапливайтесь!..

Арестованных битком, словно сельдь в бочку, затолкали в вагоны.

Снизу кто-то кричал. Невозможно было понять, кто и что именно.

Двери вагона задвинули и заперли снаружи.

Вильмош достал из кармана платок, послюнявил его и стер с лица кровь. Невыносимо болел нос.

Поезд внезапно дернулся. Все повалились в кучу, друг на друга. Потом с трудом встали.

Эшелон медленно двинулся в путь.

Голода Вильмош не чувствовал. Ужасно хотелось спать. Он сел на пол, прислонил голову к доске и пустым взглядом уставился прямо перед собой. Вскоре его сморил сон.

Проснулся он от громкого крика:

— Я запрещаю! Понятно?! Есть у меня право или нет, но я запрещаю!..

Вильмош разглядел в полумраке силуэты людей, слышал какую-то возню. Кто-то пнул его по ноге. В вагоне стояла такая удушающая вонь, что его затошнило. А поезд, лениво постукивая на стыках, медленно плелся вперед.

Вильмош вскочил на ноги. Вентиляционное окошко оказалось открытым. Там, на свободе, занималась алая заря, на фоне которой отчетливо выделялась колючая проволока: ею было забрано окошко.

Около него раздался хриплый от волнения голос.

— Немедленно положите доску обратно! — кричал кто-то, выговаривая слова по слогам: — Не-мед-лен-но!..