Подойдя к Старшей, он склонил голову и уронил к ее ногам копье Икиа.

— Старшая, я виноват, но я ответил на вызов. Я готов принять твою волю.

— Потом, сейчас я занята.

Она прошла совсем близко от него, обдав его запахом, кожи и шерсти ее одежды, запахом здоровой, сытой самки и еще чем-то очень приятным.

Он обернулся ей вслед и увидел, что она остановилась напротив расступившихся Стражей и почтительно разговаривает с очень и очень старой Знахаркой, что тем не менее, сама стоит на ногах, опираясь на посох с парой молодых Знахарок, что стоят у нее за спиной.

Его несильно толкнули плечо и, обернувшись, он увидел шестовых Семьи Купца, что пристально его разглядывали.

— Что?

— Ты знаешь свою мать?

Уш сразу насупился и буркнул.

— Знаю и что?

— Я тоже ее знаю, у нее был шрам вот здесь, — он чиркнул когтем себя по щеке, оставив белую полосу на грязной коже.

В ответ Уш только скептично хмыкнул и ответил.

— У любой самки Бооргуза есть шрам здесь. И не один.

Второй шестовой миролюбиво поднял свою раздавленную работой на шесте барки, корявую и каменно-мозолистую лапу и прогудел когда-то давно ломаным горлом.

— Мы не хотим тебя обидеть. Просто спрашиваем, и скажи своим, пусть не заходят со спины, мы не враги ни тебе, ни им.

Уш успокаивающе махнул своему десятку, что, как им казалось, незаметно притопали за спины шестовых, и хмуро тискали свое оружие.

— Зачем тебе знать, старый, — Уш уважительно кивнул шестовому, — кто была моя мать?

Тот в ответ усмехнулся щербатым ртом и фыркнул.

— А может, ты мой сын, такой воин, любому отцу лестно.

Второй шестовой закашлялся, и Уш не сразу понял, что он смеется.