Тем самым, наряду со снижением количественных показателей освещения группы врачей в текстах “АиФ”, происходила и негативизация их символических характеристик; “профессионалов” превращали в “дилетантов” и “мошенников”».
Краткий вывод из описаний учительства таков: «Сегодня мы имеем совершенно иные образ и суть учителя, нежели в 1984 году. Уважаемый, авторитетный, высококвалифицированный, молодой, полный сил советский учитель сменился стареющей, малообеспеченной, уставшей от жизни учительницей».
В целом, к 2005 году вывод социологов вполне определенный: «Этот деструктивный процесс особенно коснулся изменения социального статуса российской интеллигенции, остро ощутившей все негативные последствия экономического кризиса».
Коротко, несколькими штрихами, наметим картину изменений в еще одной из системообразующих общностей - офицерстве. Можно сказать, что эта группа представляет всю «растянутую во времени» огромную общность «военных» нескольких поколений и даже память об ушедших поколениях. О важности этой общности для воспроизводства и сохранения страны и народа говорить не приходится. Именно поэтому информационнопсихологическая «обработка» этой общности в ходе перестройки и реформы очень красноречива.
Приведем, вместо подробного описания, обширную выдержку из работы О. А. Кармадонова: «Драматична дискурсивно-символическая трансформация социальнопрофессиональной группы “военные”. Триада - “героизм”, “крепкие духом”, “защищают”, частота упоминания (7 %) и объем внимания (10 %) - не повторялись после референтного 1984 года. В 1985 году оба показателя падают до 2 %, в 1987 - до 1 %. Последующие всплески частоты упоминания в 1988 (6 %), 1993 (6 %), 1996 (7 %) были связаны, прежде всего, с военными конфликтами в “горячих точках” - от Афганистана до чеченских кампаний.
Характерны символические ряды данного периода. В 1990 году позитивная оценочная тональность сообщений “АиФ” о военных уменьшается до 50 % (88 % в 1989 г.). Нет речи о героизме советского воина. Всё сводится к символам “дедовщина”, “недовольные”, “конфликтуют” (конфликты с начальством, массовая департизация). Доминирующая символическая триада 1991 года - “развал”, “ненужные”, “уходят”. В 1992 году “развал” дополняется символами “жадные” и “воруют”. Общая негативная тональность символических рядов сохраняется до 1999 года - второй чеченской кампании, которая именовалась “контртеррористической операцией”, получив в обществе большую поддержку, нежели предыдущая “чеченская война”. Соответственно доминируют символы - “Кавказ”, “отважные”, “воюют”. После завершения той или иной “операции” внимание к группе военных стабильно ослабевало.
На 2008 год и частота упоминания и объем внимания не превысили 4 %, а среди доминирующих когнитивных символов выделилась “реформа”. Кроме военных действий поднималась тема неуставных отношений, характерная и для 2000-х годов. Возникает впечатление, что армия России либо сражается, либо “зверствует” в казарме».
Таким образом, военных задвинули в «социальную полутень», резко снизив уровень «общественного признания», выражаемого идеологизированными СМИ господствующего меньшинства. Во время перестройки серию тяжелых ударов нанесли по армии, обвинив «советскую военщину» в «преступном» подавлении массовых беспорядков и вспышек насилия на периферии СССР. Как сказано в одном обзоре, «военнослужащие объявлялись чуть ли не главными виновниками негативных событий, их социальных последствий. Так было в Нагорном Карабахе, Прибалтике, Тбилиси, Баку, Приднестровье, в Москве в августе 91-го в октябре 93-го» [Янин С. В. Факторы социальной напряженности в армейской среде // СОЦИС, 1993, № 12.]. Была проведена целая кампания по подрыву авторитета и самосознания армии и правоохранительных органов СССР.
Армия стала «безопасной» для нового режима, но одновременно утратила и волю защитника Отечества. Начался отток из армии офицеров - признак распада профессиональной общности.
Вот масштабы этого процесса на исходе перестройки: «В 1990 году количество рапортов на увольнение возросло по сравнению с началом 80-х годов более чем в 30 раз. В основном их подавали молодые офицеры; около 70 % - в возрасте до 25 лет. Симптоматично, что желание уволиться изъявляли в большинстве своем дисциплинированные, прилежные, инициативные офицеры. Почти 90 % из них окончили военные училища на “хорошо” и “отлично”... Если в 1982 году 70 % опрошенных накануне призыва считали, что это почетный долг и высоко оценивали престиж военной службы, особенно службы офицера, то 10 лет спустя так считали только 20 %... Нравственное обоснование, идеологическое “подкрепление” для выполнения военного долга резко ослаблено (чтобы не сказать - исчезло)» [Наумова Н.Ф., Сычева В.С. Общественное мнение о социальных проблемах армии России // СОЦИС, 1993, № 12.].
Перестройка вызвала эрозию ценностной основы военной службы, а реформа 90-х годов углубила деградацию.
С.С. Соловьев, социолог Главного управления воспитательной работы Министерства обороны РФ, пишет в 1996 г.: «Эволюция [шкалы ценностей] происходит в первую очередь за счет уменьшения значимости патриотических и коллективистских установок. В частности, осознание своей причастности к защите Отечества, вдохновлявшее ранее многие поколения наших соотечественников и выступавшее несомненной доминантой ценностей военной службы... в настоящее время воспринимается скорее как громкая фраза, нежели побуждающий фактор. Как личностно значимую ценность ее сейчас отмечают около 17 % курсантов, 25 % офицеров и прапорщиков и 8 % солдат и сержантов.
Фактически речь идет об особом преломлении в условиях армии процесса снижения значимости важнейших элементов общественной морали. Это может даже восприниматься как положительный факт, как модернизация структуры ценностей, повышение распространенности ценностей “современного” общества за счет вымывания ценностей “традиционного” (самопожертвование, следование традициям, нравственность и др.)» [Соловьев С.С. Трансформация ценностей военной службы // СОЦИС, 1996, № 9.].
Но именно из-за этого армия вызывает сомнения в ее политической благонадежности. Тенденции изменений в шкале ценностей оказываются амбивалентными.
Он пишет: «Материальный интерес должен занимать свое место в системе ценностей военнослужащих. Но не подкрепленный высоким патриотическим чувством, ... он превращается в профессиональный интерес наемника ... Немалую роль в привлечении граждан российской глубинки на контрактную службу сыграли низкие заработки на многих предприятиях промышленности и сельского хозяйства, безработица на селе, в мелких и средних городах... Серьезной проблемой надо считать увеличение количества молодых людей, отрицающих вообще какие-либо ценности военной службы. Количество разделяющих это мнение выросло с 5 % в 1989 году до 17 % в начале 1996 г.».
Следующий удар был нанесен по экономическому и социальному статусу офицерства. Это создало обстановку, немыслимую для вооруженных сил. Социолог из Минобороны РФ С. В. Янин пишет в 1993 году: «За крайне короткое время военнослужащие из категории сравнительно высокооплачиваемой группы населения превратились в социальную группу с низким достатком. В результате, осложнились родственные связи, отношения в семьях военнослужащих. В зонах вооруженных конфликтов “по разные стороны баррикад”, в военном противостоянии оказались многие военнослужащие одной (славянской) национальности. Ситуация усугубляется за счет сокращения числа желающих поступать в военные училища среди гражданской молодежи.
В этой связи серьезной проблемой для общества становится проблема борьбы с уклонениями молодежи от призыва на воинскую службу. Так, например, осенью 1992 года из каждых 100 подлежащих призыву молодых людей в армию было призвано в среднем 20-22 человека. Многие из призывников просто не явились на призывные пункты. Опросы показывают, что в обществе происходят глубинные процессы переоценки нравственных ценностей воинской службы, особенно среди гражданской молодежи. Воинская служба перестает быть символом мужества, доблести и славы, осознанной необходимостью для каждого гражданина.
Негативное воздействие на общественное сознание оказывает деятельность некоторых средств массовой информации. Предпринимаемые попытки нападок на военную историю, передергивание фактов, очернительство подрывают авторитет Вооруженных сил в глазах народа. В результате размываются ценности армейской службы. Лишь каждый пятый из числа опрошенных призывников считает ее делом государственной важности...
Падение общей культуры, пренебрежительное отношение к нормам общественного поведения, правилам воинского этикета серьезно осложнили нравственно-психологический климат в воинских коллективах. Как итог, в войсках увеличилось количество случаев аморального поведения: бесчинств по отношению к местному населению, хулиганств и драк, хищений личного и государственного имущества. Возросла преступность среди всех категорий военнослужащих. В процессе реформирования Вооруженных сил практически оказалась разрушенной система нравственного стимулирования воинского труда» [Янин].
Как видим, ряд авторов обращают внимание на деградацию системы социальных норм, скреплявшую общность офицеров и вообще военных. Это соотносится не только с изменениями в самой армии, но и с созданным в стране общим хаосом в отношениях собственности в ходе приватизации.