Шестьдесят шесть

Ричард Серрэйлер наблюдал за тем, как последние машины выезжают за ворота. Было все еще жарко, воздух был тяжелым.

– Папа, – Кэт подошла к нему и взяла за руку, – пойдем со мной, пока я покормлю пони.

– Нет. Я предпочел бы поехать домой.

– Ты не можешь ехать домой один. Не сегодня. Оставайся здесь. С утра ты почувствуешь себя лучше.

– Это еще почему?

Кэт вздохнула. Ну что заставляло его всегда, всегда себя так вести – всегда спорить, всегда требовать фактов, рационального основания для любой туманной фразы? Он никогда не умел вести светские беседы, никогда не мог развлечь себя обычным разговором или дружеской болтовней. Она удивлялась, как ее мать выдержала больше сорока лет в браке c таким… Саймон сказал бы «бараном».

– Мне не нравится мысль о том, что ты вернешься сегодня в Галлам Хауз один.

– Я оставался там один каждую ночь с тех пор, как твоя мать умерла. Не вижу разницы.

– Ладно. Тебе виднее.

Он слегка улыбнулся.

– Спасибо, что приготовила всю эту выпечку для похорон. Я никогда не понимал, почему ее вообще подают, но ты подала ее великолепно. – Он посмотрел на ворота, как будто ожидая, что сейчас туда заедет машина. – Пришло очень много человек, – заметил он. – Думаю, больше из любопытства. Эдакие профессиональные посетители похорон.

– Нет, папа. Пришли люди, которые знали и уважали ее, восхищались ею и любили. Пришли люди, которые хотели попрощаться. Их чувства были искренними. Почему тебе надо быть таким циником?

Она отвернулась, захлебываясь слезами. Похоронная служба, которую провел сам настоятель вместе с Джейн Фитцрой, под пение церковного хора, произвела на нее невероятное впечатление и тронула до глубины души. Музыка, слова, огромное количество людей, работавших с ней всю ее профессиональную жизнь и занимавшихся вместе с ней благотворительностью, которой она посвятила себя на пенсии, бледные, пораженные лица Сэма и Ханны.

Саймон плакал, и Сэм, стоявший рядом с ним, взял его за руку.

И во время всего этого, во время того, как он сам зачитывал у гроба Библию, во время погребения на кладбище, во время приветствий десятков гостей, прибывших в загородный дом, он оставался молчаливым, собранным и сдержанным. Непроницаемым.

Кэт хотелось побить его кулаками, закричать на него, спросить, любил ли он ее, расстроен ли он, как сильно он по ней скучает, пугает ли его будущее, но ничего из этого сказать не могла.

– Просто пойдем со мной, пока я покормлю животных.

Он слегка пожал плечами, но через какое-то время все-таки развернулся и пошел вместе с ней к воротам загона.

– Дети вели себя хорошо.