Они не сказали друг другу ни слова, даже не узнали, на каком языке могли бы быть произнесены эти слова. Библиотека в это время была уже закрыта, но у Роба был ключ от помещения для медитаций, располагавшегося на открытой площадке под самой крышей. Он даже толком не понял, как они там оказались. Внутри было много подушек и ковриков. Не зажигая освещения, они набросали на пол всего, что нащупали мягкого из кучи, сваленной в углу, попутно раздевая и лаская друг друга. Роб бережно уложил незнакомку на подушки и вошёл в неё так нежно, словно боялся поранить. А вот она ничего не боялась. Её руки и ноги с силой обвились вокруг тела Роба, не оставляя между их телами даже крохотной щёлки. Они как будто вдруг превратились в единое двухголовое существо. Через секунду нечаянные любовники уже неистово катались по подушкам, сжимая друг друга в объятьях. А статуи будд, подпиравшие колонны в комнатке под крышей, недовольно косились на их акробатические упражнения, но молчали.
Не грянул гром, и свод не обрушился на головы святотатцев. Утомлённые, они лежали на подушках, так и не разорвав свои объятья. Издалека всё ещё доносилась мелодия мантры, но уже совсем тихо, наконец и она растворилась в звуках ночи. Роб покрывал поцелуями лицо незнакомки, не пропуская ни миллиметра, а она улыбалась и ловила своими губами его губы. Наконец ей это удалось, и долгий поцелуй плавно перешёл в страстный секс. Будды опять промолчали, и продолжали хранить молчание всё время, пока любовники не выдохлись окончательно и не уснули в объятьях друг друга.
Роб проснулся от холода, когда за окном едва развиднелось. Клочья серого тумана медленно стекали с гор и накрывали долину мохнатым одеялом. Судя по высоте туманного облака, ещё не было и шести. В зале для медитаций Роб был один посреди разбросанных по полу подушек. Ни незнакомки, ни её одежды. Покинутый любовник недоумённо оглядывался, пытаясь сообразить, как же она умудрилась выскользнуть из его объятий, даже не разбудив его. На миг ему даже показалось, что ночное приключение ему просто приснилось. Но Роб отогнал эту мысль, как совершенно бредовую.
Быстро нацепив на себя всю имевшуюся в наличие одежду, чтобы не продрогнуть окончательно, парень принялся собирать подушки обратно в горку. Было ещё темно, и он чуть было не раздавил изящную серебряную серёжку в форме бабочки, забившуюся в щель между подушками. Крылья бабочки покрывала розовая эмаль, а на тонких усиках, словно капельки, повисли два крохотных прозрачных кристаллика. Вещица была столь изысканная, что поверить в то, что она принадлежала тибетской женщине, было никак невозможно. Роб видел лицо незнакомки только в мерцающем неверном свете свечи, но готов был поклясться, что ничего монголоидного в его чертах не было. Откуда она здесь взялась, оставалось загадкой. Может быть, пока он медитировал в горах, в гестхаус на праздник пожаловала делегация из какой-нибудь европейской страны, а тибетское платье женщина надела просто для антуража. Это казалось логичным. Значит, он найдёт свою ночную фею утром в гестхаусе. Влюблённому парнишке даже в голову не пришло, что та, возможно, не захочет его больше видеть.
В гестхаусе Роб жил в одной из самых дешёвых комнат в самом низу здания. Нагревателя для воды в ней не было, так что толком помыться и постираться можно было только после обеда, когда водяной бак на крыше достаточно прогревался на солнышке. Ранним утром рассчитывать на тёплую воду было бессмысленно. Но это было даже к лучшему. Его тело и волосы всё ещё хранили едва различимый запах духов ночной незнакомки. Что-то сладковато-ягодное с налётом хвои. Решив, что ничего дурного не случится, если он немного оттянет момент принятия водных процедур, Роб разделся и нырнул под одеяло. До завтрака можно было часик-полтора понежиться в постели, хотя термин «понежиться» к этому шаткому дубово-жёсткому топчану можно было применить с большой натяжкой. Правда, оказалось, что заснуть он не сможет. Запах духов незнакомки витал над подушкой и возбуждал не хуже виагры.
Роб крутился на топчане и прикидывал, в каком номере она могла остановиться, и что будет с ними дальше. В общем, рефлексировал, как подросток, понимал это и ничуть не огорчался такому раскладу. Ему даже в голову не пришло, что заниматься сексом в монастыре, да ещё с абсолютно незнакомой женщиной было из разряда абсолютно недопустимых грехов. Вообще-то, он даже не мог назвать сексом то, что произошло между ними этой ночью. Скорее это было слияние двух существ, самой судьбой предназначенных друг другу. Вот как-то так он себе это и представлял. Только вот судьба оказалась обманщицей. Ни в гестхаусе, ни в монастыре ночной незнакомки не оказалось, никто о ней даже не слышал. Голубые глаза, говоришь? У тибетки? Шутишь, наверное. Вот так ему и отвечали. Гостей, приехавших в гестхаус на праздник было пятеро. Среди них была только одна женщина лет пятидесяти, худющая, как селёдка. Ночная незнакомка просто испарилась. От новоявленной Золушки осталась только серебряная серёжка в форме бабочки.
***