– Один, совсем один, – подтвердил я. – Совет-то в чём, что-то не уловил смысла? – Подозревая Созерцателя в алчности, невольно проявил грубость в словах.

– Положи Камень к основанию Хранилища. Это существенно облегчит жизнь тебе и всем соратникам, – продолжая быть таким же нейтрально-непредвзятым, закончил Лорэй, закрывая глаза.

Да, я хотел было сказать, чтобы Созерцатель укатил свои шары отсюда подальше либо напялил штаны. Его поза мудрого гопника не способствовала сохранению в этой локации лицеприятной картины. Но в благодарность за совет я постарался перенять его характерную черту и забил на мелкие раздражители. А то сейчас отошлю мудреца подальше и обижу, не стоит этого делать. Рекомендация была годная и дельная. Я уже пробовал применить последний камушек к Хранилищу, но единственное, что мне удалось – скрыть его внутри грибницы.

– Приветствую, молодой лорд, – без доли фальши склонил голову Двухсотый. Видимо, он был искренне рад сменить собеседника. Селеста не поздоровалась, но при виде меня смолкла. И на том спасибо. – Надеюсь, ты набрался сил?

– Да, друзья мои, – обратился я к обоим соратникам. Игнорировать Селесту нарочно не стал, после недолгого обзора текущей ситуации с количеством погани я понимал обеспокоенность шаманки происходящим. – Безумно благодарен всем вам за восхитительный отдых, – и подмигнул зеленоволосой.

Подошёл к алтарю в то место, где у его подножия расположился Гриб-Хранилище и добавил:

– Пока мы беседуем, думаю, вы не будете особо против, если я закрою некоторые долги. Дел и так по горло, чтобы впустую тратить драгоценное время.

– Я только «за»! – поддержала Селеста. – К нашим рубежам уже подошло войско более десяти тысяч.

– И когда только успели… – почесал я затылок. Вопрос был, конечно, не требующий ответов. И лесному ежу ясно, что погань ночью времени не теряла, и под покровом тьмы расширила свои костяные ряды.

– Циния, маленькая, не сиди, не скучай, – добродушно обратился Гриб-Созерцатель к нимфе, сидевшей за столом на лавке. – Одари лорда силой.

Хрупкая девчонка задорно подскочила на ноги, на ходу показывая язычок Селесте, вскочила мне на спину лёгкой бархатной пушинкой.

– Странное дело, – задумчиво протянул Двухсотый. – Чего бы это нежити такие силы вкладывать на слом нашего Древа? Насколько мне помнится, они всегда очень грамотно рассчитывали необходимые войска, а здесь сняли гарнизон аж на десять тысяч. – Я не понимал, к чему клонит леший, оттого смотрел вопросительно, ожидая продолжения тирады хайлевела. – Они никогда не подставлялись такими большими группами у границ врага. Погань бережёт своих лидеров, а нам прислала аж двести командиров, плюс-минус. Что-то у них случилось. Такими темпами и лич может пожаловать.

Я, полный бесшабашного оптимизма, ответил:

– Ну вот и хорошо, лича переродим, чего доброго, ещё одного друида получим. – Меня аж разбирала перспектива переложить свои дела на чужие плечи. Очень заманчиво.

Селеста не разделила моих восторгов:

– Да уж. Как бы лич нас сам всех не переродил да не пустил на мясо в виде вонючих латников. Вряд ли хоть один из лордов Сальвира явится к нам. Впрочем, Древу будет достаточно и могильного титана.

– Прикуси язык, моя прекрасная зеленоволосая дива, — оборвал шаманку Двухсотый.

Тем временем фейки, постоянно деловито-суетливые, по очереди приносили кубышки с яблоками, устанавливали их на шляпку Гриба-Хранилища, после чего тара исчезала в недрах мицелия. Прелестные жрицы вели себя осторожно и учтиво, не вмешивались в беседу и дожидались момента, когда я не пользовался грибной сумкой. Каждая из девчонок, пересекаясь со мной взглядом, весело, задорно подмигивала, то ли намекая на продолжение, то ли одобряя прошедшую ночь.

– Так, хватит рассуждений, давайте по существу, – прекратил я разговор в духе «абы да кабы». Мне и самому было неуютно, когда по ту сторону реки стоит враждебная орда, а разговоры лешего и Селесты ещё больше жути нагоняли, и так старался сохранять оптимизм изо всех сил. – Что делать будем, план у нас есть?

– Всё просто, – ответил Двухсотый. – Любую погань, которая дышит, несём на алтарь, а как закончим, втаптываем в землю остатки мертвечины.