– И всё же давайте я вам расскажу, какую опасность представляют мои бывшие соплеменники, – пренебрежительно отстраняя от беседы ненавистных чешуйчатых, вклинилась взволнованная шаманка. Она тараторила куда-то спеша, меня это слегка раздражало.

Отфильтровав содержимое сумки на наличие живых, на радость себе нашёл ещё одного, оставшегося неперерождённым, шестого кабанчика. А про другие впечатления от содержимого пока решил умолчать. Еще осталось два лося, две энфермедады на алтарь. И вот за ними – самая восхитительная плюшка – центурион.

– Хорошо, – царственно кивнул Двухсотый. – Но только в двух словах, не растекайся мыслями по Древу, обворожительная Селеста. А ещё будет здорово, если ты нам расскажешь неочевидные слабые стороны наших врагов, мы будем очень признательны.

И всё же Двухсотый умел красиво говорить. Успеть в одной реплике и оскорбить, и предостеречь, и возвеличить собеседника – искусство. Из лешего бы вышел хороший дипломат.

– Насчёт слабых мест не уверена, но тактика, предложенная тобой, в целом, мне кажется наиболее мудрой, – покрываясь румянцем, ответила шаманка. – Самолично идти в атаку будет явным просчётом. Прямое столкновение не убережёт нас от потерь. В стане противника обязательно есть переносной алтарь и несколько заклинателей. Самое опасное для нас – это попасться в лапы нежити. Все, кого они поймают, живые или мёртвые, через сутки уже будут служить Сальвиру. Двухсотый, если повяжут тебя, считай, Древо пало, – Селеста сделала многозначительную паузу. – Сейчас могильщики, скорее всего, отдыхают, но когда поднимутся, строй пополнится рядовыми бойцами. А уже из латников, которых никто не считает, будет прокладываться путь к Древу. Центурионы останками вспашут дорогу себе и всей проклятой когорте.

Я молчал. Из сказанного понял то, что знал и так: нежити ни в коем случае нельзя отдавать своё тело. И тела соратников тоже. Молчание затянулось. Не нехебкау, не леший ничего не переспрашивали, переваривали сказанное. И даже Лорэй не торопился выдавать подсказки.

– Вот видишь, Штрих, – обреченно констатируя факт, сказала Селеста. – Нам стоило начать ещё вчера, сейчас бы наши ряды были полнее, а их – реже.

– Стоило уехать, как тут опять начали бабы верховодить, – я был рад наконец услышать ворчливого бортника. Сварливый старик никому пока ещё не давал спуску. – Правильно вы все сделали и дождались совета старшего. – Приосанившийся Киеренн царственно вышел из портала в Древе. – Я тут как раз подмогу с Алесуна привёл, чтобы костлявых было сподручнее разгонять.

Селеста явно была готова взорваться: губы сжались в тонкую белёсую нить, взгляд как у голодной волчицы, тонкие пальцы сложились в маленькие злые кулачки. Она только открыла рот, как Двухсотый на неё накинулся, вовлекая шаманку в страстный горячий поцелуй, затыкая её и не давая сказать ни слова.

– Я же говорил, блядское племя… – вздохнул моложавый старичок Киеренн.

Ну да, все вокруг падшие развратные существа. Но вот отличался бортник от других только в собственных глазах. Ведь приведённые им новобранцы в количестве семи человек, на девяносто процентов состояли из старушек. И только один дед на шестерых, и тот, похоже, затесался по чистой случайности.

– Блядское племя, говоришь? – демонстративно веселясь, потёрла ладошки одна из бабуль.

– Это хорошо, это мы завсегда, – хохотнула другая, вызвав приступ скорби на лице бортника.

– Эх, шаболды… Вам туда к сохатому, – Киеренн махнул рукой в сторону алтаря, который был занят лосём, отправленным мною на перерождение.