Она поднимает зажигалку, щелкает ею, и в ее слабом свете видно, что она и Геннадий – у оставшейся канистры с бензином.

– Надя. Не надо…

– Почему?

– Ты будешь жить. Он будет жить.

– Как этот? На цепи? В клетке? Пробовала. Хватит. Ничего нет такого в жизни, чтобы за нее держаться.

Она бросает зажигалку. Взрыв. Меглин укрывает Есеню.

К полю с горящей скирдой с сиренами подъезжают машины «Скорой», пожарные и полиция. Широков выходит из полицейской машины. На обочине дороги сидит потрясенный Майкл. К нему подходит Меглин, опускается на корточки. Говорит очень громко, как с глухим:

– Ну, как тебе Раша? Во!

И протягивает вытянутый большой палец. Майкл не понимает, что это значит, но палец выставлен так требовательно, и этот сумасшедший перед ним явно чего-то от него ждет, поэтому Майкл выставляет свою руку так же и касается большого пальца Меглина в пародии на рукопожатие.

– Такой вот у нас! Фестиваль калача!

У Есени звонок. Она смотрит на дисплей. Женя. Есеня сбрасывает вызов, идет к Меглину.

– Друг твой так и не ответил?

Меглин смотрит на нее. После паузы отрицательно водит головой – нет. Есеня с трудом скрывает разочарование. У нее снова звонит телефон.

– Прости. Я должна.

Отходит в сторону. Принимает вызов.

– Да…

Женя бледный, почти белый.

– Сегодня. Сейчас. Или дочь не увидишь.

Есеня слушает Женю.

– Хорошо. Я поняла.