Женщина косится на него. Но молчит.
– И кому ты хуже сделал?
– И то правда.
Женщина отодвигается.
– Меглин. Ты же помирал вчера!
– Что ты от меня хочешь, ненормальный я.
Отхлебывает вино. Женщина встает, отходит от греха.
– Бухать не выход.
– Очень даже выход. Сто миллионов алкашей не могут ошибаться. И вообще. Алкаш святой человек… С Богом говорит.
– Ага, после того, как преставится. Вместе со всей сотней лямов таких же.
Перед остановкой тормозит старая машина. Из кабины выходит Ивашев. Лицо расплывается в улыбке.
– Родион Викторович!.. Дайте я вас обниму, дорогой мой человек!..
Ивашев посматривает на Меглина с улыбкой.
– Опять вы меня спасли. Они ведь меня убить хотели. В камере. А я смерти не боялся, нет. После пятидесяти в жизни мало за что цепляться. Все понятно уже, дальше – только хуже. Об одном жалел.
Смотрит на Меглина серьезнее.
– Что не познал. Как это.
– Как с бухлом. Процесс прикольный, а потом стыдно. И противно. Только с похмельем – переболеешь, а тут на всю жизнь.
– Вот вы мне и раньше говорили, как такое с собой таскать. Такую-то образину. А ежели помирать срок вышел, так, может, и ничего? Если гада какого-нибудь выбрать, педофила там? Может, в плюс зачтут?
– Я тебя спас?
– Два раза.