– Понимаю. И вы непременно обо всём ей расскажете – просто ещё не время.
Пейсли долго жевала молча, потом произнесла:
– Когда мы узнаем больше, я расскажу всё и миссис Кин, и Дэксу. Мне очень неприятно, что приходится что-то от него скрывать, но, если выяснится, что мама… или я не смогу её спасти… тогда получится, что я сначала дала им надежду, а потом отняла её – это хуже всего.
Корбетт кивнул и допил кофе.
– Я тут размышлял, кто мог похитить Виолетту. Думаю, нетрудно догадаться, почему это случилось: кто-то очень не хотел, чтобы профессор продолжила свой эксперимент.
– Но позвольте… Мамин эксперимент послужит всем нам во благо, это же прорыв в познании истины, научное достижение…
– …а также разрушение всей нашей веры и знаний о Вселенной, Небесном Механизме и Верховном Конструкторе, – перебил её Корбетт. – Это блестящее научное открытие, безупречное с точки зрения логики, и всё же… оно меня пугает, и уверен, все остальные переполошились не меньше. – Корбетт сунул руку в нагрудный карман пиджака и достал маленькую записную книжку. Он отодвинул тарелку, чтобы Пейсли наклонилась ближе, открыл блокнот и разгладил страницу. – Я набросал список людей, которые, по моему мнению, хотели бы остановить Виолетту.
Пейсли поглядела в записную книжу Корбетта. Почерк явно передавал характер мальчика: аккуратный и уверенный. Девочка стала зачитывать вслух:
– Небесный архитектор Харман, глава имперских механиков. Гай Теннисон, глава Верхнего Гринвича. Доктор Дерек Лэнгли, драконолог. Гектор Фицуильям… – Пейсли с удивлением взглянула на мальчика. – Почему дядя Гектор оказался в этом списке?
– Вчера вечером мы с профессором вернулись в Верхний Гринвич, чтобы возобновить эксперимент, а ваш дядя последовал за ней. Честно, я не собирался подслушивать. Виолетта отправила меня забрать часы… Она оставила их у себя в кабинете двумя этажами ниже, когда переодевалась в рабочий костюм и лабораторный халат. Когда я подошёл к её кабинету, то вспомнил, что она не дала мне ключ, поэтому я вернулся за ним и услышал часть их разговора. Они беседовали на повышенных тонах и очень сердито. Ваш дядя спрашивал, почему профессор не сказала ему о результатах эксперимента.
Пейсли кивнула.
– Да-да, дядя что-то такое говорил, когда вёз нас с Дэксом домой после лекции; он беспокоился за маму. Наверное, подбросив нас до дома, он не поехал к себе, а отправился в Верхний Гринвич.
– Возможно. Да, похоже, так и случилось. Ваш дядя что-то просил у Виолетты, но получил отказ и тогда заявил, что при всей своей учёности профессор ничего не знает. Потом он опрометью выскочил из комнаты, едва не сбив меня с ног. Ваша мама была… очень эмоциональна, когда я попросил у неё ключ от кабинета. Я ушёл за часами и… Больше её не видел.
– О боже, бедный дядя Гектор, – тихо проговорила Пейсли. – Наверняка он ужасно переживает. Дядя может показаться суетным, однако он весьма чувствительная натура. С тех пор как умер папа, дядя стал особенно много значить для всех нас, особенно для Дэкса; в конце концов, он его наследник. – Пейсли поёрзала на стуле. – Подумать только: сначала они с мамой повздорили, а потом к нему пришли люди Двора с сообщением, что мама погибла, и они все вместе приехали сюда. Неудивительно, что сразу после ухода людей Двора дядя Гектор тоже поспешил уехать. Вероятно, он в каком-то смысле винил себя и просто не мог оставаться в этом доме. – Пейсли кашлянула, пытаясь справиться с вставшим в горле комом, и, проведя по записной книжке Корбетта, указала на имя Хармана: – Я согласна с вами насчёт небесного архитектора… Думаю, он остановил бы шестерёнки мамы прямо во время лекции, если бы смог. Но почему вы подозреваете мастера Теннисона – он же глава института, так?
– Верно, и он никогда не радовался присутствию Виолетты там. Мне кажется, он даже немного завидовал, что именно она открыла эту комету. Открытие профессора меняет абсолютно всё. Не только жизнь механиков, но и сами основы Небесного Механизма, наше видение мира, самой Вселенной. Последствия были бы… колоссальными. А вот если бы кто-то убрал вашу маму и осудил её изыскания – ничего бы не изменилось.
Пейсли кивнула. Она уже представляла будущие заголовки «Королевского вестника»: «Госпожа учёная – мошенница!».
– А что насчёт доктора Лэнгли, драконолога? – Пейсли улыбнулась уголками рта. – Не думаю, что мама когда-либо интересовалась его сферой, во всяком случае Великие драконы из мифов её не интересовали, хотя она рассказала нам все легенды про них. Когда мама была ребёнком и слушала истории бабушки Фионы про драконов, то считала, что все они выдуманы. Настоящие драконы – это нечто совершенно иное, но, поскольку драконологи настаивают на существовании прямых потомков Великих драконов, мама всегда относилась к их науке с лёгким пренебрежением.
Корбетт улыбнулся.
– Честное слово, это интересно, – сказал он. – Идёмте со мной.
Пейсли пошла вслед за Корбеттом вверх по лестнице, через библиотеку. Странно было следовать за посторонним человеком у себя дома; она и не подозревала, что ученик мамы так хорошо ориентируется здесь, и ждала, что он вот-вот заблудится, но мальчик привёл её именно туда, куда хотел: в кабинет Виолетты. Он даже знал, в каком книжном шкафу и на какой полке стоит нужная книга.