На кладбище они чуть не опоздали. После мучительных шести часов, проведенных в поезде на жестких скамейках, им еще пришлось выстоять очередь на такси, и потом голодными и запыленными ехать прямо на кладбище. Ни на что другое времени просто не оставалось.

Городок Барнеби насчитывал пару тысяч жителей, то есть был обычным захолустьем. Скопище низеньких домиков словно стекало вниз с пологой горы прямо к самому морю и у подножия образовывало запруду в виде фешенебельного района, где проживали лучшие люди города. Ведь давно уже принято лучшими считать самых богатых. Расположить кладбище выше города было очень плохой идеей, потому что во время дождей целые потоки бежали вниз по улицам, принося в своей мутной воде частицы бывших жителей славного Барнеби. Уже несколько лет как было открыто новое кладбище в стороне от города, а старое решено было закрыть. Но как видно, бабушка Елизавета пользовалась большим уважением властей, если персонально для нее было отведено место наверху. Разболтанный «Форд» натужно рычал, поднимаясь в гору. А семейство Карми с отвращением рассматривало полупустые улицы городка, которые становились все более убогими.

– Противный город, – подытожила Алекс.

– Да уж, – ответил муж. – Не хотел бы я здесь жить. Хотя, с другой стороны – море рядом. Почему они не развивают туризм?

– Берег плохой, – вступил в разговор водитель. – Одни камни. Приличные пляжи в трех километрах. А тут… только любители дикой природы. Считайте, что это заповедник. А такие вещи ни пользы не приносят, ни денег.

– Печально, – пробормотал Ленни, считавший себя великим экономистом.

С такими невеселыми думами они и добрались до места.

День, как специально, выдался пасмурный. Все небо заволокло какой-то желтоватой мутью, совсем не похожей на тучи, и все вокруг казалось стертым, словно на старинной фотографии, что лишь усиливало усталость и сонливость.

И сейчас, стоя у разверстой могилы, они не могли думать ни о торжественности момента, ни об усопшей, лица которой так и не увидели, потому что к их появлению гроб уже прикрыли крышкой. Хотя сам гроб вызвал у Фила мимолетный интерес. Это был, наверное, шедевр гробовщицкого искусства: темно-коричневая полированная домовина, увитая розами – белыми и красными. Фил так и не понял, из чего же они сделаны, а подойти поближе постеснялся. Цветы выглядели твердыми и блестящими, словно выполненными из тончайшего фарфора. Когда-то он видел такое в музее, но там была посуда, к которой страшно было бы прикоснуться, недаром же все эти чашечки стояли за стеклом и назывались «экспонаты». Но чтобы гроб отделывать такой дороговизной, нужно быть сумасшедшим или безумно богатым, что в понимании Фила было одно и то же. Он многого еще не понимал с высоты своих двенадцати лет, но вот чувство прекрасного было доступно ему больше, чем всем остальным членам семейства Карми. Ведь недаром же он проводил столько времени в Интернете. Вы думаете, что он там беседовал с идиотами? Как бы не так. Фил крутился на одном-единственном форуме – форуме искусствоведов, и был горд этой тайной, о которой не знали родители. А в мессенджере, где он намного увеличил свой возраст и поставил фото бородатого соседа по лестничной клетке, он беседовал с умными мужами, которые даже и не догадывались, что имеют дело всего лишь с мальчишкой. Фил страшно гордился своим двойным существованием – реальным, где он был, по его представлению, пустым местом, учеником седьмого класса, и виртуальным, где старательно лепил свой будущий образ, с которым твердо намеревался слиться воедино во взрослой жизни. Ничего предосудительного в этих мечтах не было, но он почему-то не желал делиться ими даже с отцом. Двойственность его натуры иногда принимала странные формы, и он был уверен, что родители могли бы принять картины великих живописцев за порнографию. По крайней мере, Фил очень этого опасался. В его возрасте это было естественно – считать родителей дураками.

Стоя возле могилы, он крутил головой, рассматривая надгробные камни и статуи ангелов, но отойти не решался. А с каким удовольствием он бы прогулялся по этому старому кладбищу! Наверное, за деревьями могли бы быть и склепы? Он сокрушался, что семейство Карми не имеет своего склепа, а значит, не имеет и долгой истории, или история эта совсем не интересна. «Можно быть очень богатым, но не представлять никакой ценности для истории, – сокрушенно думал он, – и даже не иметь склепа». Словно не бывает склепов, принадлежащих неблагородным семействам, не оставившим в истории никакого следа. Создание склепа в наше время дело лишь денег и фантазии, но предки семьи Карми склепов не строили, а бабушка Елизавета не обладала необходимой фантазией, чтобы восполнить этот пробел.

Возле могилы стояло несколько человек в трауре. Ленни решил, что это родственники, которых он никогда не видел. Какой-то представительный старик произнес скупую речь, и могильщики с явным облегчением начали опускать гроб в могилу. Делали они это как-то небрежно и неуважительно, и когда оставалось лишь несколько сантиметров до дна, отпустили веревки. Присутствующие услышали удар ящика о дно. Представительный дед сказал еще несколько слов и первым кинул горсть земли. За ним потянулись и остальные. Ни одной слезинки, лишь скука и желание оказаться как можно дальше от этого места. Нет, определенно, родственники не могли бы себя так вести. Не означало ли это, что кроме Ленни, Алекс и Фила, на кладбище не было ни одного родственника? А возможно, таковых и не существовало в природе. Тут только Ленни понял, что не позвонил отцу и не сообщил ему о смерти тетки. Впрочем, даже если бы Леонид Карми и сделал это, его отец вряд ли бы что-нибудь понял. В последние годы он страдал прогрессирующей формой болезни Альцгеймера.

– Здравствуйте, и примите мои соболезнования, – произнес кто-то над ухом Ленни.

Карми поднял глаза. Рядом с ним стоял все-тот же старик, который только что говорил речь.

– Спасибо, – ответил Ленни, пытаясь понять, кем может этот человек приходиться семейству Карми. – Значит, вы…

– Эрнест Краузе, нотариус, – не дав договорить, перебил его незнакомец. – Я являюсь душеприказчиком Елизаветы Карми. Прошу вас всех следовать за мной, чтобы выслушать последнюю волю покойной.

Он церемонно поклонился, и, не дожидаясь ответных поклонов, направился к выходу. Семья Карми обреченно потянулась за ним.

– Надеюсь, у него есть автомобиль, – пробурчал Фил. – Ноги болят.