– Не жалеть себя, – командует Грэг. Он не делает поблажек и скидок. И, наверное, это сейчас тоже важно. Что он к ним не как инвалидам, а как к обычным своим ученикам. С одинаковой меркой. – Ваш график занятий – индивидуальный. Нагрузки – тоже. С учётом особенностей. Но во всём остальном – не надо хитрить. А особенно – злиться не нужно.

Это камень в его голову. Контрольный. Потому что Макс злится. И Грэг хорошо чувствует его состояние.

– Ты сам знаешь: этих занятий мало! Я только направляю. А себя каждый из вас лепит сам. А у вас задача сложнее: сейчас необходимо притереться друг к другу. Въестся под кожу партнёра. Чтобы вы друг друга чувствовали, как самого себя. Без доверия, без самоотдачи, без понимания с полувзгляда и полужеста будут только Макс и Эсми. Отдельно. Не будет пары, не будет гармонии. Не получится танца.

Ему легко говорить. У Альды хоть какой-то опыт. У него – почти никакой. Так, обязательная принудиловка больше. Основные элементы и па. Считай, ноль и провал.

– Вспомни, Макс, основную движущую силу танца. Не техника, а душа. Не автоматизм, а толчок внутри. Тело должно петь, а не просто двигаться! Два года перерыва – много! Но если берёшься – делай!

Грэг крут и жёсток. И до сих пор способен показать и доказать. Макс выжат до предела, и только упрямство и сила воли, а ещё девушка рядом заставляют его, стиснув зубы, снова и снова ловить малейшие нюансы движений. Пока – лёжа на полу. Сидя. Мышцы с непривычки вибрируют. И эта дрожь делает его беспомощным. Стыд от этого. Хочется закрыть глаза или отгавкаться от всех.

– Потом будет легче, поверь, – успокаивает его Альда. Вот же навязалась на его голову.

– Знаю, – рычит он в бессилии. – Но пока это знание не даёт мне ни сил, ни второго дыхания. Поэтому помолчи, а?

И Альда молчит. Аккуратно ведёт машину. Ему временами кажется, что они пешком идут – так медленно и педантично она едет. Хочется вырвать руль из её рук, дать по газам и понестись так, чтобы ветер завывал в полураскрытое окно. Но кто он такой, чтобы командовать? Приходится терпеть. Очень хочется попасть домой и забаррикадироваться. Спрятаться от всех. Оказывается, он отвык от людей и общения. И все его и бесит, и раздражает.

Но Альда не домой его повезла. Остановилась неподалёку от «Вспышки» – пару-тройку кварталов всего проехали.

– Здесь скверик. Очень тихий, с прудиком. Тебе понравится.

Огрызнуться бы. Надавить. Заставить отвезти домой. Но весна действует магически. Вдруг остро захотелось понюхать молодую листву. Потереть меж пальцами и насладиться запахами и тишиной.

– Хорошо как, – Макс таки срывает несколько клейких листочков с молодого тополя и усаживается на лавку со спинкой.

Сквозь листву тянутся лучи. Оставляют на щеках и шее тёплые «пятачки» – солнечных зайчиков. Некоторые из них путаются в Альдиных растрёпанных волосах. После занятия с Грэгом она не стала их стягивать в хвост или скручивать в пучок. Оставила свободно болтаться по плечам. И это снова другая Альда.

Она, как змея, меняет шкуру. И открываются новые узоры – не надоедают, но не успеваешь привыкать. От этого можно потеряться. Макс понимает, что ощущает постоянное, не проходящее беспокойство рядом с ней. Поэтому хочется сказать какую-нибудь гадость. Сбрить острым словом. Увидеть, как она обидится и растеряет свою уверенную безмятежность.

И он уже почти готов сцепиться, как крутой вираж снова меняет траекторию его мыслей.

– Эсми! – это ведь не её зовут, правда? Это кого-то другого окликают? Макс сейчас не готов её ни с кем делить. Но тот, кто назвал её по имени, идёт к ним.

Сильные ноги. Походка. Разворот плеч. Постановка рук. Танцор. Теперь он понимает, что хотела сказать Альда, когда рассказывала, как движется Юля Михайловна. И этот тип ему сразу не понравился. До тошноты и узла в животе.

Слишком красив, чтобы быть натуральным. Слишком собственнически смотрит на девушку, чтобы с ним можно было подружиться.