Тишина. Словно меня нет. То есть... получается, он действительно не слышит. Пытаюсь осознать и припомнить, как же мы говорили? Выходит, он смотрел на мой рот с одной целью? Понять речь? Вот черт.
И там за столом он тупо не слышал разговоров. Не игнорировал, а самым настоящим образом не слышал. И эти придворные знали, что можно говорить. Ведь они считают его... Слушайте, но глухой человек не равнозначно ненормальный. Так ведь?
Или в этом идиотском мире равнозначно? Тогда...
О тогда все вдруг становится на свои места. И поведение Анда, и недомолвки, и его легкая тормознутость, причин которой я не понимала. А ведь читать по губам невероятно сложно, особенно если дикция и мимика собеседника не очень хороши. Уж кому как не мне знать. И ведь прав — каждому не объяснишь!
Однако из тех знаний, что я имею по данному вопросу, выходит, что он не всегда был таким. Это наверняка не врождённое! Иначе он бы не смог говорить и понимать. Что ж случилось?
Подхожу к нему и кладу руку на плечо, привлекая внимание. Он вздрагивает. Забыл обо мне? А может, погрузился в воспоминания.
— Что? Ты что-то сказал? Я отвлекся.
Такой растерянный... мне становится не по себе.
— Как это произошло? — стараюсь произносить четко, но при этом выглядеть естественно. Неверяще смотрит в глаза. Качает головой, и мне кажется, что не согласится рассказывать. Но нет, начинает говорить:
— Мне было восемь, Виттору двенадцать, Рене еще не было, он родился через год. Поэтому он единственный, кто не пострадал от проклятья. Я с самого рождения чувствовал необычную магию в себе, а также видел то, что другие не могли. — Переводит дыхание.
— В тот день отца не было в столице. Он часто уезжал. Мы с братом занимались борьбой. Он меня постоянно тренировал. И тут я увидел это. Ярко-красное марево, накрывшее пространство над нами. Я бросился к брату, чувствуя опасность. Хотел укрыть собой. Любил его больше всех. Даже больше отца. Но он не понял, что я делаю, так как ничего странного не замечал. Думал, я шучу, и легко отбросил. Но я снова кинулся, пытаясь придумать, как же защитить его от странного облака. Увы. Оно окружило его быстрее, чем я смог решить. Буквально связало по рукам и ногам. Вит уже почувствовал, что что-то не так. Попытался прогнать меня. — Анд замолкает, а мне не терпится услышать, что было дальше. Наконец, продолжает, — я все-таки смог разорвать невидимые другим красные щупальцы, обвивающие его. Но теперь они перебросились и на меня, путая, не давая избавляться от них. Казалось, они направляются к самому сердцу брата, чтобы раздавить. Я перехватил самою толстую из них и дернул что есть сил. Из моих ладоней вырвался белый свет, сжигая эту мерзость. Но я не успел уничтожить ее полностью. Часть щупалец как будто присосалась к Виту, а потом словно растворилось в нем. Когда все прошло, я понял, что одна петля осталась и на мне. Как раз вот тут, — Анд показывает на голову, обводя кольцом вокруг. — Как я смог сохранить зрение, даже не знаю, видимо, помогло то, что в самый последний момент разорвал невидимый обруч. Остался в своем уме и со зрением. Только без слуха.
— А Вит?
— А Вит жив, его сердце бьется, и я безумно счастлив, что смог спасти. Даже несмотря на то, что сам пострадал.
Молчу несколько минут, представляя, как все это происходило. Для меня немыслимо. Магия, проклятия... Да еще и настолько красочно описанные им. Как будто фантастический фильм какой-то.
— Вы смогли выяснить, кто же так постарался? — задаю самый простой вопрос из пришедших в голову.
— Если б я знал. Это было известно только отцу. Но он не признался. Сказал только, что уничтожил врага.
— И в чем проклятье тоже не сказал?
— Звучало оно примерно так: заберу у тебя самое ценное — твоего наследника. Никому во всем мире не снять сие проклятье. Я так понимаю, целью было сердце Виттора, с ним должно было произойти то же, что с моим слухом. Но я разорвал его... почти.
— Что же осталось?
— Думаю, Виттор должен сам тебе рассказать, раз уж ты его невеста, — выплевывает он последнее слово. — Это такой бред, На Таш! Я не верю, что поможет! Ты же парень!