– Давно не виделись, братья, – сухо роняет он и с силой отталкивает Владимира, отчего тот чуть не падает, отступая назад.

– Вот же невезение, – устало, на выдохе говорит Исай, убирает меч и приваливается плечом к дереву, понимая, что всё кончено и нет смысла продолжать бой.

Я бросаюсь к колдуну, обнимаю, не давая упасть, и тот моментально расслабляется, роняя голову на моё плечо. Январь присаживается рядом на корточки, забирает посох, с любовью и гордостью во взгляде треплет Февраль по угольным волосам. Этот жест кажется мне до нелепого странным. В моих глазах колдун всё это время был древним бессмертным существом, старше которого разве что сам воздух и земля. Но теперь он выглядит как младший брат, которого старшие пришли защитить. Февраль дышит прерывисто, глаза его по-прежнему закрыты.

– Брат, дай сначала своей живой воды, а уже потом будешь их морозить, – усмехается Январь, наблюдая за кислыми лицами осенних братьев.

Декабрь подходит к нам, складывает ладони лодочкой, и те сами собой наполняются прозрачной водой. Январь помогает младшему брату, и тот жадно пьёт в несколько заходов. Декабрь и мне даёт воды, заметив кровь на плече. Затем первый зимний месяц поднимается, подходит не к Исаю, а к Владимиру. Вновь хватает его за грудки, встряхивает как провинившегося юнца.

– Вы двое доигрались! Говорил я тебе за младшим своим братом следить, чтобы не удумал он глупостей! – Декабрь рявкает на осеннего брата, а тот смиренно сносит выговор. – Сколько тысячелетий он заговаривает тебе зубы, а ты ведёшься?! Наши столкновения были забавными, но ты должен был прекратить потакать Ноябрю, когда понял, что всё обернулось бедой. Или соврёшь мне, что не видел, как из года в год гибнет земля и урожай?

– В следующем году я собирался прекратить, – вяло оправдывается тот.

– Эта ложь смердит, как конский навоз жарким летом! – рявкает Декабрь. – Вам так забавно было играть в смертных, что вы и невесту себе захотели! Эта смертная княжна не ваша, она моя, декабрьская! И чтоб я больше не видел, как вы пытаетесь ей навредить!

Декабрь презрительно отталкивает Октябрь, будто ему даже стоять с ним близко противно. Владимир расстроенно поджимает губы, будто они с Исаем просто проиграли затянувшуюся партию в кости, хотя едва не сгубили всех людей на земле. Я вспоминаю слова Марта о том, что это противостояние длилось тысячелетиями. Победу одерживала то осень, то зима. Для них всё это и правда стало своеобразной игрой – то, что для нас означает жизнь.

– Не твоя, – хрипло протестует Февраль, приходя в себя.

– Что? – переспрашивает Декабрь, поворачиваясь к брату.

Февраль принимает помощь Января и поднимается на ноги, берёт меня за руку и задвигает за свою спину даже от зимних братьев.

– Княжна. Она не твоя, Декабрь. Она моя, – твёрже повторяет колдун, а я цепляюсь за его потрёпанный кафтан, прячась за единственным месяцем, которому могу доверять.

Декабрь рассматривает нас внимательным взглядом, его лоб прорезают морщины. В нём нет того наглого лукавства, что присуще Январю, нет той излишне идеальной красоты, что заметна в образе Февраля. Из всех трёх зимних братьев он больше всего похож на человека, с изъянами и какой-то внешней суровостью.

– Ты столетия защищал нас, – с теплом в голосе, но без улыбки говорит первый зимний месяц. – Но сейчас ты слаб. Лучше отдай её мне, ты не можешь быть уверен, что эти двое через некоторое время не решат опять за ней явиться. Тебе известно, что от их притязаний только…

– Нет, – отрезает Февраль. – Княжна моя.

На секунды повисает гнетущая тишина. Декабрь переводит взгляд на меня, размышляет, а я теснее придвигаюсь к колдуну.

– Хорошо. Не мне у тебя княжну забирать, но тогда за её жизнь отвечаешь ты.

Я выдыхаю задержанный воздух громче, чем мне бы хотелось. Февраль тоже расслабляется, а Январь с улыбкой хватает руку младшего брата и закидывает её себе на плечи, позволяя полностью на него опереться. Раны колдуна затянулись, о них напоминают лишь кровавые следы на снегу да рваная одежда и бледное лицо. Однако его шатает, взгляд временами стекленеет, и ему явно нужен отдых. В отличие от остальных, у Февраля половина души, и теперь он совсем слаб.

– Вы двое у меня ещё попляшете за эти столетия. Я ваши месяцы снегом засыплю так, что не будет ваших любимых листопадов! – угрожает Декабрь, переводя сердитый взгляд с Владимира на Исая. Ноябрь в свою очередь пристыженно опускает голову, но недовольно дуется, как ребёнок, пойманный с поличным.