— Не знаю.
Я взглянул на лиловое от притока крови лицо Казвелла. Жалости к нему я не испытывал; огорчение вызывало лишь то, что не удалось из него вытянуть ничего больше.
— Ты думаешь быть где-то поблизости? — спросил Луис.
— Еду обратно в Портленд, но только не в Скарборо. Надо взглянуть еще на одно тело. Оттуда позвоню.
Мы вышли наружу. Лес молчал, а в недвижном ночном воздухе улавливался призвук чужого запаха. Луис за спиной у меня шумно принюхался.
— Кто-то курил, — определил он.
Мимо грузовика Казвелла, мимо мелкого огородика, по небрежной траве я прошел туда, где начинался лес. В нескольких шагах я ее нашел — самокрутку, еще свежую, брошенную в грязь. Я бережно ее поднял и подул на кончик, который на секунду затлел, а затем погас. Сзади подошел Луис, за ним Энджел. Оба с пистолетами. Я показал им окурок.
— Он был здесь. Мы вывели его к Казвеллу.
— У покойника, кстати, на правом мизинце следок, — заметил Энджел. — Похоже, там было колечко. А теперь его нет.
Я воззрился в темноту леса, но постороннего присутствия там не улавливалось. Коллектор ушел.
О’Рурк обещание сдержал. Он замолвил за меня словцо, сказав, что я могу помочь с идентификацией трупа. В семь утра я уже был в офисе медэксперта. Вскоре туда подъехал Бобби с парой полицейских детективов штата, одним из которых был Хансен. В холодильную на осмотр тела мы прошли молча. В общей сложности под нож патологоанатома должны были пойти пятеро: неизвестный из «Олд Мус», Мейсон Дубус, двое русских и Меррик. Вместе в холодильник они не помещались, так что русских пришлось пристроить в похоронном бюро неподалеку.
— Который здесь Меррик? — спросил я ассистента, имени которого не знал.
Тот указал мне на тело у стенки, под белым пластиковым покрывалом.
— Вам его жалко? — подал голос Хансен. — За двенадцать часов он угрохал четверых. Из вашего, кстати, пистолета. Вам не его, вам себя жалеть надо.
Я ничего на это не ответил, а встал над телом убийцы Меррика. Когда открылось его лицо, мне, похоже, удалось даже сохранить нейтральное выражение, и я отстраненно оглядывал красную рану на правой стороне лба, с неочищенной грязью и спекшимися темными сгустками.
— Я его не знаю, — сказал я.
— Точно? — переспросил О’Рурк.
— Ну а как, — хмыкнул я, отворачиваясь от тела Джерри Лежера, бывшего мужа Ребекки Клэй. — Впервые его вижу.
Разумеется, все это потом вернулось ко мне и ударило бумерангом, вся эта ложь и варианты полуправды. Они обошлись мне дороже, чем я мог себе представить, хотя сам я, видимо, уже так долго жил у времени взаймы, что последствия меня не удивляли. Я мог рассказать детективам обо всем, что знал. Поведать им об Энди Келлоге и об Отисе Казвелле; о телах, зарытых, по всей видимости, в стенах разрушенной церкви. Но делать этого я не стал. Не знаю почему. Может, потому, что был близок к правде и хотел раскрыть ее для себя.
Но даже в ней мне было суждено разочароваться, ибо, коли на то пошло, что есть правда? Как сказал адвокат Элвин Старк, правда лишь в том, что все лгут.