Книги

Небо лошадей

22
18
20
22
24
26
28
30

Я молчала, держа в руках картину, которую он попросил меня найти, и не осмеливалась протянуть ему ее. Повисла тягучая тишина. Наконец я произнесла совсем тихо:

— И что теперь, Кармин? — и я не знала, что хотела спросить: хотел бы он продолжить наше занятие, или немного отдохнуть, или что он думал делать дальше?

— Теперь я прислушиваюсь только к голосу внутри меня, который говорит мне, какой мир на самом деле сейчас, — ответил он.

Я на минуту закрыла глаза. Он больше не сказал ни слова, но я знала, о чем он думал, из какого мрака, из какой ночи происходила его интуиция, его мрачное и безошибочное знание. Он повернул ко мне свое лицо и едва заметно улыбнулся.

— Рисунок, который я сделал для Мелиха в тот день, вы помните, когда он так волновался за вас, — продолжал он. — Зеленая мышка. Он стал самым первым из всех, которые я буду рисовать отныне. Я совсем не хотел рисовать мышь, я просто хотел его развеселить. И случайно не разобрал этикетку. Но случайностей не бывает, вы же знаете.

Я подумала о рисунке, лежащем на полу, об этом белом листке, который я приняла за письмо Мелиха: было ли это все-таки послание, которое предназначалось мне, несмотря ни на что? Кармин вздохнул, и я поняла наконец это чувство облегчения на его лице, эту ясную радость и одновременно ощущение потери, эту безмерную печаль. Он протянул руку за картиной, которую просил найти, но я не двинулась, и, когда его рука, помедлив, вернулась обратно, я прошептала:

— Мелиха здесь больше нет. Адем увез его. И даже не хочет сказать мне куда.

Кармин слегка наклонился и снова протянул руку, на этот раз чтобы погладить меня по щеке. Однако у него не был удивленный вид, и я спросила себя, знал ли он об этом раньше. Прежде чем я успела спросить, он произнес:

— Они заходили, прежде чем уехать. Мелих хотел попрощаться со мной и особенно с Жозефом.

Я посмотрела на собаку, все так же лежащую под окном и устроившую морду на лапах, и та лениво завиляла хвостом.

— Они не сказали вам, куда направляются? — прошептала я.

— Нет, конечно, нет. И вы действительно не знаете, где может быть малыш?

Я так долго не отвечала, что он мягко добавил:

— Он вернется, Лена. Он скоро вернется. Через несколько дней. Так сказал Адем.

— Да, — неуверенно ответила я.

Я протянула ему картину, осторожно прислонив ее к его коленям, но на этот раз он не взял ее — помедлив, он пожал плечами и мягко оттолкнул ее.

— Мы можем остановиться на этом, — сказал он. — Я написал остальные совсем недавно, я еще хорошо их помню. Да, остановимся здесь.

Потом он глубоко вздохнул, сложил ладони вместе и продолжил:

— На кухне есть сумки. Большие тряпочные сумки. Вам наверняка придется ходить много раз…

Я начала запихивать картины в сумку, начав с самых старых, стоявших в коридоре, я не смотрела на них, иначе я бы не смогла все это сделать. Сумки стояли у входа, каждая завязанная на узел, но прежде, чем закончить, я осмелилась спросить: