Вдруг ты повернулся ко мне, резко схватил в кулак прядь моих волос, закрутил ее вокруг пальцев и дернул, сделав мне больно. Ты приблизил ко мне свое лицо, и я почувствовала запах несвежего дыхания, смешанного с запахом табака, он напомнил мне запах гвоздики — запах лживого рта, полного змей и лягушек. Твой взгляд шарил по моему лицу, пристально осматривая глаза и губы. Ты произнес:

— Напрасно я пытался вспомнить, я не узнаю тебя. Копался в памяти, но так и не понял, кто же ты такая. Мы разве жили вместе? Вместе играли?

Я попыталась разжать твою руку и почувствовала, что кожа на твоей ладони жесткая и мозолистая, как обычно бывает.

— Да, — в отчаянии ответила я, — это было давно, много лет назад. Тогда ты был еще маленьким.

Ты покачал головой, еще раз пристально посмотрел на меня, потом отпустил, даже оттолкнул, безразлично, словно отбрасывал меня со своего пути.

— Нет, — решительно сказал ты, — нет, я тебя не знаю.

Тогда дрожащими руками я собрала наши вещи и протянула их тебе — целую охапку доказательств, но ты не взял и даже не посмотрел на них, и я снова увидела, насколько бедными, блеклыми и ничтожными они были. Тогда я положила все на землю, оставив в руках только карусель. Повернула ключ, и лошади начали свое движение по кругу, а вместе с ними и маленькие поблекшие фигурки из папье-маше, сопровождаемые топотом копыт и звяканьем уставшего моторчика.

— Посмотри, — сказала я, — ну посмотри же. Ты вспомнишь, обещаю, ты вспомнишь. Ты был всем для меня. Я так долго тебя искала! Ничто не смогло заменить мне тебя.

Дрожь в моем голосе, отчаяние — что-то такое, должно быть, тронуло тебя, потому что ты повернулся ко мне и снова стал вглядываться в мои глаза, но на этот раз поднес руку к своему лицу и машинально коснулся шрама на щеке.

— Значит, мы были очень близки, — сказал ты.

Я прошептала:

— Ближе всех.

На мгновение, на долю секунды что-то изменилось, я знаю — ты сомневался, вопреки очевидному начал скрести ногтями шрам, и пятнышко в твоем левом глазу посветлело, ты изучал меня взглядом и уже готов был броситься мне на шею, но, когда я попыталась улыбнуться в ответ, ты вдруг разразился резким смехом, и его первые звуки были похожи на хриплый отчаянный лай.

— Ну нет, это не я, — воскликнул ты. — Сестер у меня было столько, сколько семей, но мы никогда не любили друг друга. Они всегда боялись, что я займу их место, и не хотели, чтобы я остался, ты удивишься, если я расскажу, что они вытворяли. Нет, это не я.

— Ты просто забыл, — закричала я. — Я тоже забыла, забыла вещи, месяцы, целые годы, не помню, где и как, но тебя, тебя я никогда не забывала. Если я расскажу тебе…

Теперь ты часто дышал, казалось, был вне себя, и, вскочив, ногой отбросил вещи, лежавшие на земле.

— Я не знаю, кто ты, — крикнул ты, — забери свои шмотки и оставь меня в покое! Уходи! Убирайся!

Мне не удавалось свернуть покрывало — так дрожали мои руки. Я неловко скомкала его, потом сунула руку в сумку и вытащила золотой браслет.

— Возьми, — пролепетала я, — я украла его для тебя в тот же день. Чтобы доказать… Я все что угодно сделала бы ради тебя…

Свернутый браслет лежал на моей ладони, и я протягивала его тебе. Сначала ты не узнал его, это, конечно, была не первая вещь, украденная тобой, но потом твое лицо неожиданно исказила ярость. Ты вырвал браслет из моих рук и швырнул его далеко в лес, видя, как он исчез, я подумала, что никто и никогда больше не найдет его.