– Да. Женщины, с которыми я беседовал до вас, говорили, что он мурлыкал себе под нос. Какую-то мелодию.

Мария наморщила лоб:

– Нет, не помню. Но я была в шоке, так перепугалась и терпела такую боль… Нет, кажется, ничего не напевал. Только считал удары.

Она откинулась на спинку кресла и сняла очки.

Мне открылось красивое, приветливое лицо без малейших следов косметики.

Но чистые голубые глаза смотрели печально или устало. Я не мог понять, что тому причиной: тяжелые воспоминания или жизнь Марии в целом.

– Хватит пить. – Она отставила бокал. – Домой поеду на такси. У нашего автобуса такое сложное расписание.

– Где вы живете? – поинтересовался я.

– В Билльдале, – ответила Мария.

– Это мне ни о чем не говорит.

– Мне тоже, – улыбнулась она.

На выходе из отеля «Парк-авеню» толпились пьяные рокеры. Поймать такси для Марии Ханссон оказалось не так легко.

– В какой это стороне, Билльдаль? – уточнил я.

– На юг.

– Мне в Сконе. Садитесь.

– Вам не придется делать большой крюк, – успокоила меня Мария.

Мы проехали мимо «Скандинавиума», свернули возле «Готия-ок-Мэссан», миновали Лисеберг, где вовсю крутились карусели и мелькали вагончики на «американских горках», и продолжили путь по Е6 на юг, в сторону Мальмё.

– Поверните, когда увидите щит: «Спорхага», – попросила Мария.

Мы проехали мимо «Икеи».

– А знаете, что я подумала, – заговорила Мария. – Не из тех ли он типов, которых это заводит?