На шведском радио нет кантри-каналов, но старина Уэйлон Дженнингз[38] записан на моем айпаде, и я наслаждался его голосом, когда наливал воду в кофеварку и убирал на веранде постель.
Похоже, выписывать все доступные печатные издания – моя карма. Я достал из почтового ящика ворох газет и чуть было не оставил там маленький коричневый конверт, подписанный обыкновенной шариковой ручкой.
шло крупными буквами. Больше ничего: ни адреса, ни почтовой марки.
Конверт положил в ящик не почтальон.
Более того, мне показалось, что «лично в руки» дописали позже.
Я огляделся, но не заметил никого, кроме девчушки лет девяти-десяти, которая обычно крутилась возле ресторана и моего дома. Она напоминала мне дикую кошку: такая же любопытная и пугливая. Даже Симон не знал, кто она и где живет.
– Эй! – осторожно позвал я. – Ты, случайно, не видела…
Но девчонка уже исчезла в лесу. Первой моей мыслью было последовать за ней, однако вместо этого я вернулся в дом, сел за стол на веранде и вскрыл конверт. В нем оказался черно-белый снимок.
Я понятия не имел о том, когда он был сделан, но сразу узнал себя в подростковом возрасте. Тогда я носил странную прическу – длинные, до плеч, волосы, тщательно зачесанные за уши. На фотографии я был в темных четырехугольных очках, шортах, которых уже не помнил, и выгоревшем на солнце джемпере.
Вероятно, дело происходило летом.
Я обнимал за плечи девочку.
Она – в сандалиях, шортах цвета хаки, светлой блузке – стояла вполоборота, приставив согнутую в коленке правую ногу к моей левой. На шее у нее красовалась цепочка, слишком массивная для маленького крестика, что на ней висел. Собственно, крестика я сейчас не видел, но вспомнил, едва взглянул на фотографию. Девочка была по-летнему загорелой, это бросалось в глаза даже на черно-белом снимке. Она смотрела в камеру, прислонив голову к моей груди. Большие темные глаза делали ее похожей на Линду Ронстадт[39]. На лоб падала челка, и я представил, как девочка поправляет ее рукой или сдувает.
Я обнимал ее обеими руками.
Ее звали Анн-Луиз, и мы были неразлучны.
Я встречался с ней каждое лето, когда приезжал на каникулы к бабушке. Нас называли женихом и невестой.
Анн-Луиз… Анн-Луиз… Я не мог вспомнить фамилию, как ни силился.
Я почти забыл ее.
Почему же она объявилась именно сейчас?