Простые граждане греческих полисов, стоявшие ниже на социальной лестнице, были вполне довольны новыми царями-богами до тех пор, пока те им не мешали. И старым, и новым полисам было разрешено иметь собрания, агоры, театры и стадионы с одним условием: демократия не должна была выходить за городские стены.
План многих новых городов представлял собой систему, изобретенную за двести лет до этого Гипподамом из Милета. Как и Аристотель, он интересовался не только политической теорией, но и много еще чем: математикой, метеорологией и медициной. Его гений проявился в проектировании таких городов, где могли бы процветать принципы демократии. В эпоху эллинизма по этим принципам были построены великие Александрия, Галикарнас и Антиохия, а его идеи оказались столь плодотворны, что использовались и потом, в римский период.
Такой «гипподамов город» был рассчитан самое большее на 50 000 человек (Аристотель для политии максимумом считал 10 000), а территория его делилась на три части: священную, общественную и частную с идентичными кварталами. Священная и общественная территории располагались в пределах большой центральной городской агоры, к которой по широким и прямым улицам легко было попасть из частных кварталов, застроенных двухэтажными домами.
Гипподамова система планировки хорошо сохранилась до наших дней в двух городах материковой Греции: пелопоннесской Мессене, основанной Эпаминондом в 369 г. до н. э., и Кассопе, расположенном в Эпире.
Демократия в этих новых эллинистических полисах была совсем не такова, как в их предшественниках классических времен. На государственную службу люди назначались в результате выборов, а не по жребию, а некоторые должности, вроде высших военных, и вовсе не выносились на голосование. Да и какой в этом был бы смысл, если внешней политикой ведали цари, а в сражениях (как правило, в отдаленных землях) участвовали наемники, а не воины — граждане полиса? Не просто так именно в то время возродился интерес к культу Тихе, богини удачи. Кто знает, что ждет во внешнем мире, за городскими стенами; все это явно находилось вне зоны контроля обычного человека.
И все-таки, особенно в Греции и Анатолии, полисы старались сохранить кое-какие свои прежние свободы: функционировали народные собрания, принимались собственные законы. В некоторых полисах даже чеканили свою монету. А граждане пока еще могли награждать лучших своих представителей за то, что они сделали для полиса.
Буле и граждане решили, что Сотас, сын Ликоса, достоин похвалы за свою храбрость… и на следующих Дионисиях будет увенчан пальмовым венком во время состязания трагиков, которое состоится в городском театре.
Как правило, чем дальше на восток вы бы двигались, тем меньше демократии находили. Около 250 г. до н. э. на территории современного Ирана окончательно утвердилось Парфянское царство, вбив клин между греками Гиндукуша и греками Средиземноморья и еще сильнее разорвав ткань эллинской идентичности.
Ко II в. до н. э. все великие центры греческой цивилизации — Александрия, Антиохия, Пергам и Афины — располагались на берегах Средиземного моря. Сообщение между ними было очень удобным и, где бы ни оказался грек, он обнаруживал более-менее понятный язык, законы, планировку города и храмы, посвященные хорошо знакомым богам. Существовало даже нечто вроде международной валюты.
В материковой Греции, находившейся под властью династии Антигонидов, которые правили ею из Македонии, полисы попробовали было восстановить некоторый контроль над своими зарубежными делами, формируя федеративные союзы для сопротивления правлению аристократов. Самыми удачными из них оказались Ахейский и Этолийский.
Ахейский союз, объединение полисов Северного Пелопоннеса, стал главным соперником Македонии Антигонидов. Его контролировала элита, состоящая из состоятельных землевладельцев, однако, согласно греческому историку и государственному деятелю Полибию (речь о котором еще впереди), именно это обеспечило мир, а, возможно, и впервые создало ощущение греческой государственности.
Дело в том, что в прежние времена многие безуспешно пытались объединить пелопоннесцев во имя общего дела, но тогда каждый из пелопоннесских народов озабочен был мыслью не об общей свободе, а о собственном преобладании. В наше время обратное стремление сделало такие успехи и осуществилось в такой мере, что среди пелопоннесцев не только водворились общие союзнические и дружественные отношения, но они пользуются одними и теми же законами, общим весом, мерами и монетою, кроме того, имеют общих должностных лиц, членов совета и судей. Вообще, если весь почти Пелопоннес не составляет одного города, то потому только, что жители его не имеют общих стен; во всем остальном существует единообразие и сходство между ними в отдельных городах и в целом союзе[27].
Афины предпочли ни к кому не присоединяться. Город в те времена стал заметным центром философии и серьезного образования, компенсировав роскошью и богатством потерянную в 321 г. до н. э. автономию. Собрание пока еще работало, но в нем заседали только богатые, охотно голосовавшие за установку памятников своим владыкам — Антигонидам. Демократия в какой-то мере все-таки сохранялась. Новые демы, вдобавок к 139 уже существовавшим в городе, создавались вплоть до 126 г. до н. э.
Спарта тоже сторонилась союзов. К середине III в. до н. э. она лишилась Мессении и отказалась от агогэ (системы военной подготовки). Ее население сократилось до 700 семейств, из которых лишь около сотни владели землей. Два царя, Агис IV и Клеомен III, пытались остановить распад. Они перераспределили землю, восстановили агогэ и законы Ликурга, даже разрешили неполноправным периэкам (лично свободным, но не гражданам) стать полноценными спартиатами.
Реформы сделали свое дело, и уже вскоре Спарта стала гораздо активнее. Одержав несколько побед над соседями, она пошла войной на Ахейский союз, лидеры которого в панике обратились за помощью к македонцам. В битве при Селласии, состоявшейся в 222 г. до н. э. македонский правитель Антигон III Досон и ахейцы уничтожили спартанскую армию. Это была победа, но за нее пришлось заплатить возвращением Антигонидов на Пелопоннес и отказом от любых попыток установить демократию.
Со временем потомки македонцев-завоевателей стали истинными греками. Они продолжали участвовать в битвах, но подобно государям эпохи Возрождения вышли и на культурную арену. Их города в Египте и Малой Азии стали центрами эллинизма. С самого начала правители из династии Птолемеев не жалели ничего, чтобы сделать из египетской Александрии культурный и интеллектуальный центр, не уступавший Афинам, и, по легенде, не остановились даже перед тем, чтобы организовать похищение тела Александра Македонского. Они создали богатейшую, невиданную еще в мире библиотеку, при которой работали музей и научный зоосад. На западном побережье Анатолии позднее расцвел еще один центр эллинизма, Пергам, с библиотекой, второй по значению после Александрийской.
Александрийские библиотекари усердно собирали и систематизировали не только пьесы Эсхила, Софокла, Еврипида, но и различные версии гомеровского эпоса. Благодаря трудам таких людей, как Зенодот из Эфеса, Аристофан Византийский и Аристарх Самофракийский, до нас дошли те варианты Илиады и Одиссеи, которые мы читаем сегодня.
Эллинистические полисы вполне можно сопоставить с Кремниевой долиной в современной Калифорнии. Это были частично самоуправляемые инкубаторы талантов, где им была обеспечена достойная жизнь, хорошие деньги и компания таких же, как они сами, великих умов.
Архимед из Сиракуз, Эратосфен Киренский, Аристарх Самофракийский, Кратет Пергамский… Список можно продолжать и продолжать. Эти ученые мужи поразительно точно измерили небо и землю. Эратосфен вычислил окружность нашей планеты и ошибся лишь на 100 миль в меньшую сторону (правильное значение — 24 901). Аристарх показал, что Земля и прочие планеты обращаются вокруг Солнца, и разместил их в правильном порядке за восемнадцать веков до того, как то же самое сделал Николай Коперник, совершивший первые шаги к созданию модели Вселенной в другом самоуправляемом городе — ганзейском Кракове.
Среди этих великих были не только мужчины. Гипатия, роль которой сыграла Рэйчел Вайс в фильме Алехандро Аменабара «Агора», жила в постэллинистической Александрии в IV в. Она была блестящей мыслительницей, астрономом и математиком, и ее убила толпа разъяренных христиан, обвинив Гипатию в том, что она выступила на стороне префекта Александрии, Ореста, против властного архиепископа Кирилла.