Максим подхватил бутылку. Он, конечно же, имел представление, как по этикету полагалось разливать вино в Хаконе, поэтому наполнил оба бокала наполовину — именно так в подобных случаях было принято у хаконцев, да и в его родном Вольногорье. Хельгу это вполне устроило. Вино оказалось красным полусладким, на бутылке отсутствовала этикетка, но пригубив Масканин узнал это вино. В голове словно зафантанировали знакомые запахи и вкусовые оттенки — эх, словно прежней, мирной ещё жизнью дохнуло!

– "Дамская печаль"?

— Вы правы. "Дамская печаль". Из ваших вольногорских — это мой любимый сорт. А теперь к делу, — командор повертела пальцами ножку бокала и строго так, будто учитель на экзаменуемого, посмотрела в глаза Максиму. — Рапорт о вашем появлении на моей базе я составила в первый же день. Потом регулярно отправляла докладные о ходе проверки как вас, так и вашего компаньона по побегу. Вами, Максим, в Светлоярске заинтересовались сразу, но до сих пор не могли решить, что с вами делать. А сегодня я получила приказ отправить вас в столицу — завтра же, как только прибудет высланный транспорт. Кроме того, мне рекомендовано отнестись к вам с предельным вниманием и со всем возможным с моей стороны расположением.

— И это вы говорите мне в лицо? Вижу, ситуация вас забавляет.

— Согласна. Ситуация с вами меня забавляет. Уж такова моя натура. В Светлоярск вы отбываете в распоряжение генерала Краснова. Зачем вы понадобились самому его высокопревосходительству, гадать не стану. Не знаю.

— И я не знаю. В смысле, не знаю такого высокопревосходительственного генерала.

Хельга подняла одну бровь, потом усмехнулась уголками рта.

— Ах, да. Вы же долго отсутствовали. Пропали без вести в конце января. Полгода, поди, прошло. За это время успело, к сожалению, случиться многое. Что же до генерала Краснова, до которого дошла информация о вашем объявлении, то он является начальником одного из отделов Разведупра. Курирует армейскую разведку и контрразведку.

— Это когда же успели ввести такие нововведения? И зачем?

– "Когда?" — месяца этак полтора прошло. А "зачем?" — не нам, смею думать, решать. Что же касается приказа о вашей отправке, то я имею недвусмысленное указание восполнить, на сколько это возможно, пробелы в ваших познаниях о положении дел на настоящий момент. А также, сообразно меры необходимости, ответить на интересующие вас вопросы.

— И степень самой меры, естественно, определять вам.

— Естественно.

— Хм… Очень интересно получается. А не объясните ли вы мне, чем, собственно, вызвана такая забота о моей скромной персоне? Не скрою, такой целенаправленный интерес со стороны вашей конторы представляется мне, по меньшей мере, непонятным. И в самом деле, кто я для вас? Мой прежний чин довольно скромен. Сколько-нибудь приличного состояния никогда не имел, да и вряд ли это заинтересовало бы вас. Ни связей, ни имени. В студенческие годы считался политически неблагонадёжным, состоял на жандармском учёте и не раз ими задерживался. Наконец, долго пробыл в велгонском плену. Бежал. Не естественней было бы подозревать во мне шпиона?

— Вы правы, заподозрить в вас врага — это было бы естественно. Что, собственно, и имело место. Поэтому-то я первым делом убедилась, что вы не залегендированный диверсант. Благо, имеется в моём распоряжении некоторая техника, дающая стопроцентную гарантию. Наука в этой области шагнула довольно далеко.

— Так уж и стопроцентную?

— Стопроцентную, стопроцентную. Можете мне поверить, я не принимаю вас за велгонского диверса. А студенчество, жандармы… — она повела плечом. — Ну в ком в такие юные годы не кипит жажда усовершенствовать наш мир? Так что, оставим это. Скажу по секрету, сама этим грешна.

— То есть, я стал для вас своим в доску.

— Интересная сентенция. Да, можно и так сказать, с натяжкой конечно. Кроме того, я так понимаю, у вас имеется неоплаченный счёт к Велгону.

— Вы правильно понимаете, — жёстче, чем ему хотелось, ответил Масканин.

— Вам представится возможность оплатить этот счёт.