"Чёртов получас" — странное время для нанесения визита. Во-первых, сразу после полуночи, во-вторых, эти "полчаса" — не мгновение, а тридцатидвухминутный интервал, когда уже не вчера и ещё не завтра. Текст приглашения — типичный образец расплывчатых формулировок. Небось, состряпали его в канцелярии из заготовок, штампанули и представили на подпись начальству.

Именно на "чёртов получас" Верховный правитель назначил Краснову аудиенцию. Приглашение пришло утром, а около трёх часов дня по столице разнеслась весть о покушении на канцлера, считай второго человека в государстве. В вечерних выпусках газет и теле-радионовостей появились скупые сообщения. И всё об этом. Больше никакой официальной информации. Понять можно было только то, что канцлер остался жив, а террористы уничтожены охранной и бдительными гражданами.

По городу поползли слухи, число террористов и бдительных граждан множилось с каждым часом. А к полуночи, судя по слухам, распространявшимся как зараза один другого невероятнее, на месте покушения гремел настоящий бой с диверсантами. Кто говорил, что канцлер не пострадал, кто утверждал, что ему на месте оторвало руку, а третьи, те которые "очевидцы", вещали что вместо канцлера ехал двойник. Что ж, "очевидцам" виднее, они, наверное, всем многосотенным скопом находились в той обстрелянной машине. Поскольку после покушения никаких изменений в назначенном времени не последовало, Краснов продолжил готовиться к предстоящему визиту. Зная цену пунктуальности, тем более, когда аудиенцию назначает сам глава государства, Пётр Викторович появился во дворце заблаговременно. Однако истекли отведённые тридцать две минуты, а вызова в малую приёмную, куда отвели гостя, всё не поступало. В это время в рабочем кабинете Верховного до сих пор продолжалось экстренное совещание силовиков и представителей Ставки ВГК. Ожидать приёма пришлось до начала третьего.

Во дворец Краснов прибыл на служебном "ВежАвтоКоне", любезно предоставленном по такому случаю генералом Острецовым, давшим в сопровождение своего же ординарца. Ночной Светлоярск блистал огнями, приличествующими любому городу-миллионнику. Город сверкал до сих пор модными в этом мире неоновыми вывесками, гирляндами праздничной иллюминации, оповещающими, не смотря на войну, о приближающемся трёхсотпятидесятилетнем юбилее. На перекрёстках мигали оранжевым светофоры. Осматривая по дороге в окошко запорошенные снегом ночные улицы, Пётру Викторовичу в шутку подумывалось о названии столицы. Забавно бы было, кабы её в своё время назвали не Светлоярск, а Светлояр и где-нибудь рядом, как в той древней легенде, находилось озеро Китеж. Ведь в легенде было ровно да на оборот: град Китеж, что потонул в водах Светлояра. А ещё думалось о зиме. Первые морозы, вкупе с первым снегом, ударили в центральной Новороссии в начале ноября. С тех пор температура выше -10 по Цельсию не подымалась, на днях и под тридцать мороз держался. То ли дело на Антике! Купаться до сих пор можно. И в южных губерниях сейчас снега почти нет — выпадет, растает. Размазня одна, кроме предгорий Вятежского хребта.

Благостное настроение от созерцания городских красот схлынуло довольно скоро. Прохожих, которых привычно было видеть все предыдущие дни, наблюдалось в разы меньше. Частных автомобилей или нанятых клиентами извозчиков тоже. На улицах часто попадались полицейские пикеты, греющиеся у разведённых костров прямо на пешеходной части. Немало пеших армейских патрулей в повседневных шинелях, по знакам отличия, принадлежавшие Россошинскому гвардейскому полку. По заведённому в начале войны порядку, пребывание гвардейских частей в составе столичного гарнизона шло в строгом чередовании. Каждые три месяца нёсший гарнизонную службу "дежурный" полк сменялся прибывающим с фронта. Россошинский полк должен был вскоре отбыть на передовую, а на его смену прибыть Алексеевский, чтобы "отдохнуть" в гарнизоне, восполнить потери и, в свою очередь, быть сменённым следующим в очереди гвардейским полком. Помимо полиции и гвардии, на проезжей части курсировали четвёрки конных жандармов. Вооружённые нагайками, шашками и карабинами, они держались ближе к пешеходным поребрикам.

В первый же день знакомства со столицей Краснов подметил ещё одну небезынтересную деталь. Судя по показываемым в кинозалах и по дальновидению хроникам, Светлоярск сильно отличался от прифронтовых городов. В столице не использовались затемнение и маскировка зданий, для дальней авиации противника город, видимо, был недостижим. Да и ритм жизни здесь не отличался суматохой, присущей крупным городам. Тут, наверное, всё дело в горожанах. Такое впечатление, что война и связанные с ней трудности почти не коснулись столицы. Только незначительные перебои с продовольствием да изредка комендантский час, как сегодня, например. Вот, пожалуй и все признаки военного времени. Да и то, сказать, что сейчас был введён комендантский час, язык не поворачивался. Простые обыватели, нет-нет да шастали по каким-то своим делам.

Свернув в центре с выстланного старинной брусчаткой Светланинского проспекта, "ВежАвтоКон" выехал на Вежецкое шоссе с принятой здесь сорокакилометровой скоростью и спустя десять минут подъехал к правительственному дворцу. Ещё издали, над главным дворцовым корпусом, увенчанном бельведером позднейшей достройки, было заметно громадное полотнище государственного флага Новороссии — две горизонтальные полосы, чёрная сверху и тёмно-оранжевая снизу. Георгиевские цвета. На флаг бы ещё одну полосу добавить, подумал Краснов, нижнюю белую, да с оранжевой на жёлтую подправить, чтоб совсем уж имперским стал: земля-золото-серебро. Бывал он и не раз на планетах под этим флагом.

У кожемячных ворот (Краснов не успел узнать, отчего они так назывались), расположенных в крепостной стене на восточном спуске, их документы проверил хмурый вахмистр в длиннополой серо-зелёной шинели полевой жандармерии. С раскрытой кобурой на унтер-офицерской портупее и сдвинутыми ближе к бляхе сабельными ножнами, вахмистр как бы показывал, что в случае чего он шутить не будет и без промедления пустит оружие в ход. Удостоверившись, что документы в порядке, он козырнул и подал сигнал наряду открывать ворота.

Внешний периметр дворца охранял батальон жандармерии, внутренний гвардейцы.

Во внешнем дворе ординарец "передал" Петра Викторовича дворцовому чиновнику в вицмундире с петличками коллежского секретаря, что по табелю о рангах Новороссии соответствовало армейскому капитану. Секретарь оказался парнем словоохотливым, любителем, как вскоре обнаружилось, шахмат и крепкого кофе. Секретарь должен был "развлекать" пожилого, в его представлении, гостя в странновато-вызывающем полувоенном френче, пока неведомо как добившийся аудиенции визитёр ожидал оную. "Развлекать" чиновнику было не напряжно и даже интересно. А что? Таинственный господин, которому была назначена аудиенция с Самим, с ходу убрал между ними дистанцию, представился и в свою очередь стал называть секретаря по имени-отчеству, к тому же глушил кофе как и он сам чашку за чашкой. И в шахматы он играл мастерски, не выиграть никак, аж азарт разбирает. Однако одежда посетителя вызывала удивление. За пять лет дворцовой службы, секретарь ни разу не встречал здесь никого без штатского или военного мундира. А этот пришёл в полувоенном френче, модном в некоторых кругах общества как деловая одежда. На иностранца визитёр не походил, разве только подмеченное словечко "сыплется" выбивалось из образа, в Новороссии говорили "сыпется". Наверное, по заграницам пожил, там, говорят, в русских сеттльментах и не такое услышишь.

Дворец Краснову понравился. Собственно, комплекс правительственных зданий, возведённый в последнее десятилетие старой цивилизации, дворцом можно было назвать с большой натяжкой. Так уж бог весть когда повелось говорить в обиходе горожан, потом и чиновники это именование переняли. Много позже, в Дикую эпоху, вокруг комплекса возвели натуральные крепостные стены с башнями, бастионами, барбетами, горжами, парапетами и прочими достижениями военно-инженерной мысли, почёрпнутыми из древних справочников и учебников. Потом косметическим переделкам подверглись фасады и внутренние дворики, появились аллеи, беседки и вписанные в архитектурный ансамбль караулки. А полтораста лет назад комплекс начали достраивать, возводя фронтоны над колоннадами портиков, добавляя к стенам пилястры, а к зданиям ротонды в стиле ампир и прочая, и прочая… Изменения коснулись и интерьера зданий, теперь внутреннее убранство более соответствовало духу эпохи.

…В начале третьего совещание наконец-то завершилось. Оставшись в одиночестве, Верховный правитель Новороссии Ольшанский Аркадий Филиппович пребывал в тяжёлых раздумьях. Совещание с силовиками добавило и тревог, и вопросов. Трудных и, к сожалению, не разрешимых в ближайшее время вопросов.

Минуло три месяца как Ольшанский занял нынешний пост. До этого он двадцать лет несменяемо служил главой экономического департамента правительства в чине тайного советника, то бишь статского чиновника третьего класса. Все двадцать прошедших лет он считал, что достиг вершины карьеры и совершенно не ожидал внезапного взлёта. И на кого? На пост Верховного! Правильно писал не раз перечитываемый им живой классик Бочаров: "…у нас в Новороссии любая самая тупиковая карьера может вдруг сделать столь стремительный взлёт, что "счастливцу" раннее ни о чём подобном и на нетрезвую голову помышлять не приходилось. Бывает так случается, что единственным способным занять освободившееся место оказывается тот, кто давно уже достиг в своих мечтах вершины карьеры, а то и нераспознанный раннее талант, задвинутый в глухой медвежий угол. Из разряда вторых может вдруг оказаться мелкий провинциальный служащий или неуживчивый с воинскими начальниками сорокалетний штабс-капитан из дальнего гарнизона".

Ко второму разряду Ольшанский себя, понятное дело, не относил. Ну а к первому… Единственным достойным, подходящим на пост главы государства он себя не считал. Имелись в обойме претендентов и более достойные. Тот же канцлер Повалоцкий Юрий Васильевич, старику шестьдесят восемь, а прыти как у молодого. Он же, кстати, и выдвинул Ольшанского на Тайном Совете, не смотря на, мягко говоря, натянутые отношения. К слову, больше двадцати лет приходилось Ольшанскому вариться с канцлером в одном котле, а последние двенадцать быть его непосредственным подчинённым. В той же Сокаре или в обеих Ракониях, не говоря уж о живущем интригами Великом Герцогстве, давно бы поста лишился, а может и головы. Там с нелояльными замами поступают просто. В Новороссии по иному, с канцлером и поцапаться не раз приходилось. Потому-то Аркадий Филиппович и был ошарашен, когда Повалоцкий предложил его кандидатуру. Остальные члены Тайного Совета не долго колебались. Собственно, кандидатур в этот раз было всего две: он и глава МИДа. Но старый несговорчивый хрыч Бондарев, действительный тайный советник и дипломат в пятом поколении, взял самоотвод с ходу, не пожелав оставлять свою вотчину.