Я паркую свой автомобиль и выпрыгиваю из него. Мой подарок с нетерпением следует за мной. Джесси исполняется двадцать один, и теперь она официально может употреблять алкоголь. И это прекрасно. Ей может потребоваться немного храбрости, чтобы ответить на мой вопрос.
– Пошли, приятель. Лабиринт – это весело. – Я дергаю за поводок. – Мы с твоей будущей мамочкой творили в нем непотребные вещи столько раз, что я уже сбился со счета.
– Джесси! – Я зову ее и слышу в ответ сдавленное хихиканье, которое устремляется прямиком к моему члену. Я знаю, где ее найти. В центре снежинки. – Оставайся на месте. Я иду к тебе.
Я молюсь, чтобы щенок лабрадора позади меня не начал лаять и не загадил мой сюрприз. И в прямом смысле тоже.
– Ты запыхался? – Она смеется громче, и я стреляю в щенка взглядом – «ты-портишь-мою-репутацию», – пытаясь не выдать его присутствие раньше времени. Чувак убивает всю интригу. Хотя он действительно пыхтит как курящая свинка, и это мило.
– Ага. – Я щелкаю жвачкой. – Надо заняться кардиотренировками. И мне может понадобиться помощь.
– Ты получаешь помощь дважды в день, а по выходным иногда и трижды, – задумчиво произносит она. Я знаю, чем она занята, – читает одну из своих грязных книжек. Я полюбил их почти так же, как классику. Пушкин, конечно, достоин уважения, но я предпочитал воссоздавать сцены из книжек Джесси, чем пытаться соответствовать его произведениям. У чувака было пятьдесят оттенков безумия.
Как и предполагал, я нахожу Джесси в центре.
Она больше не скрывается за своей толстовкой, каменным лицом и бесформенными штанами. Но она продолжает носить свои вечно грязные белые кеды, а еще рваные джинсы и улыбку, которая может разбить вам сердце даже с противоположного угла комнаты.
– С днем рождения. – Я спускаю щенка с поводка и в этот же момент понимаю, что сделал правильный выбор – я знал, что так и будет, когда забирал его из приюта, – потому что он сразу бежит к ней, заставляя Джесси отложить книгу и обнять его. Он лижет ей лицо, будто давно принадлежит ей. Джесси визжит, и улыбка уже не помещается на ее лице. Я достаю телефон и фотографирую их.
– Роман! – Она поднимается, прижимая щенка к своей груди и целуя его в макушку. – Это потрясающе. Он идеален, – произносит она, подняв его на несколько дюймов над головой и проверив пол. – Я назову его Пушкин.
– Это еще не все, – говорю я. Она приподнимает бровь, вспоминая, что в прошлом году, подарив ей снежный шар, я произнес эти же слова. Я решаю не откладывать и сразу выложить все карты на стол.
Я встаю на одно колено.
Достаю кольцо, которое купил для нее давным-давно.