Я чуть было не высказал предположение, что колодец такой есть, возможно, в поместье, но, не успев еще раскрыть рот, спохватился: там вообще нет колодцев. Они не нужны, так как из леса выше усадьбы струится по камням холма вниз мимо дома ручей, который, достигнув подножья, впадает в речку Флит.

– Если как следует поразмыслить, – продолжил тем временем Элзевир, – речь там о колодце совсем не в этих местах. Черная Борода был транжирой. Промотать ухитрился все свое состояние, и камень та же судьба бы ждала, окажись он в его досягаемости. Но, видно, не оказался, чему свидетельством служит эта записка. То бишь спрятал Черная Борода его не в Мунфлите и не в окрестностях, где мог сто раз достать, а в месте, докуда после ему было не дотянуться. Кстати, ты же ведь, парень, беседовал много раз с викарием Гленни про Черную Бороду и его кончину. Давай-ка, выкладывай все, что знаешь. Вдруг мы с тобой какую зацепку нащупаем.

Я рассказал ему все, что выяснил у мистера Гленни. Как этот самый полковник Джон Моун по прозванию Черная Борода с юности прожигал жизнь. Как растратил в разгулах и развлечениях семейное состояние. Переметнулся от роялистов к мятежникам. Был назначен парламентом охранять в замке Карисбрук арестованного короля Карла Первого. Пал до вымогательства, выманив у своего августейшего пленника в обмен на свободу реликвию королевской семьи – редкостной ценности бриллиант, а завладев им, опустился до еще большей низости и ворвался с целой оравой солдат к королю, когда тот пытался покинуть замок через окно, но застрял в проеме. Дважды предав короля, Черная Борода и лагерю Кромвеля вскорости стал неугоден, место свое потерял, нестарый еще, но сломленный оказался вынужден возвратиться в Мунфлит, где прозябал до конца своих дней, на исходе которых, охваченный страхом и муками совести, обратился за утешением к священнику и по его совету завещал бриллиант на восстановление разоренных мунфлитских богаделен. Пользы это богадельням не принесло. Потому что при вскрытии завещания выяснилось, что, хотя передача сокровища честно прописана, нигде нет ни слова о том, как его найти. Суждения по сему поводу высказывались различные. Иные сочли, что полковник даже и здесь остался верен своей глумливой натуре, завещав сокровище, которого у него никогда не было. По мнению других, Черная Борода держал перед смертью бриллиант в руках, но кто-то из находившихся рядом ухитрился его присвоить. Третьи, и таковых было большинство, утверждали, что указать на тайник Джону Моуну помешала неожиданная кончина, и в агонии он якобы безуспешно силился поделиться каким-то секретом.

Кое о чем из этого Элзевиру самому было известно, кое-что я рассказывал ему раньше, однако слушал он меня так внимательно, будто бы обо всем узнавал впервые. Особенно впечатлило его произошедшее в замке Карисбрук. Он даже дернулся, осененный, похоже, внезапным озарением, однако не произнес ни слова, пока я не умолк, и лишь потом взволнованно произнес:

– Джон! Бриллиант по-прежнему в Карисбруке! Диву даюсь, как мне раньше-то в голову не пришло. Но едва ты упомянул Карисбрук… Там-то как раз и возможны те самые восемьдесят футов и даже дважды и трижды по восемьдесят, коли кому угодно. Знаю я с самого детства про этот колодец, а однажды мальчишкой собственными глазами видел его. Находится он в центральной части замка. Сквозь известняк пробит. Глубиной пятьдесят морских саженей. Воротом воду из него поднимать не накрутишься, поэтому ослик там ходит в колесе, как белка, и таким образом ведра снизу вытягивают. Что дернуло этого полковника Джона Моуна по прозванию Черная Борода припрятать свой драгоценный камень в колодце, не знаю. А вот почему в Карисбруке – это, пожалуй, понятно, хотя место известное, его даже из Лондона люди наведываются посмотреть.

Говорил он с жаром и быстротой, каких раньше за ним наблюдать мне не приходилось, и его доводы представлялись мне убедительными. Если Черная Борода спрятал свой бриллиант в колодце, то, скорее всего, именно там, где столь подлым образом заполучил его.

– Коли «колодец» и «север» написано, – продолжал Элзевир, – ясное дело, надо идти точно по стрелке компаса на север. И по северной стенке колодца спуститься на восемьдесят футов к сокровищу. Вообще-то вчера я по поводу «Бонавентуры» договорился. Через неделю, считая с дня завтрашнего, они остановятся под нашим утесом, если море будет спокойно, и заберут нас с весенним приливом. Время их, как всегда, полночь. Восемь дней предпочтительно выждать, чтобы нога твоя совсем окрепла. Намерен я был добраться с тобой до Сен-Мало и там оставить тебя на попечении старины Шовелье в «Золотой шпоре». Научился бы, у него живя, лопотать по-французски, пока здесь не минут скверные времена. Но ты ведь теперь настроился поискать сокровище, и, коль не боишься в петлю головой угодить, я тоже не столь уж стар и готов повалять дурака. Оставим в покое Сен-Мало и направимся в Карисбрук. Путь к замку я знаю. От Ньюпорта до него не больше двух миль. А в Ньюпорте можем залечь в «Охотничьем роге». Эта таверна связана с контрабандой, да и приказы всякие именем короля слабо работают на Норманских островах и острове Уайт. Оформим себя как-нибудь по-другому, и, глядишь, Ньюпорт станет для нас не опаснее Сен-Мало.

Именно этого я больше всего желал, и решение было принято. «Бонавентура» доставит нас вместо Сен-Мало на остров Уайт. Ничто, вероятно, не в силах до такой степени взволновать человека, как истории о спрятанных сокровищах. Они будоражат воображение, кровь начинает быстрее струиться по жилам, а у меня она доходила уже до точки кипения, и я ощущал, что даже Элзевир, хоть не показывает вида, охвачен азартом поиска. Восемь дней ожидания стали для нас досадно томительной проволочкой, однако потрачено время было не зря. Нога моя становилась все крепче, и я, тренируя уверенность шага, часами расхаживал по пещере, словно волк в клетке, коего мне довелось наблюдать однажды на Дорчестерской ярмарке. Рэтси нас больше не навещал, однако, вопреки своим заверениям, что больше нам приносить ничего не сможет, встречался неоднократно с Элзевиром, доставив из Дорчестера деньги и еще множество разных вещей, которые ему требовались. Именно после очередной встречи с ним Элзевир явился в пещеру с хлыстом в одной руке, а в другой с кулем, где лежала одежда для наших новых ролей – стеганые белого цвета кафтаны, какие носили возчики с ферм в графстве Даун, один – для Элзевира, другой, размером поменьше, для меня, соответствующие сему одеянию кожаные штаны и шляпы. Мы все это примерили и остались собою довольны. Вылитые возчик с помощником. А потом я катался от хохота, когда Элзевир, осваиваясь с новой ролью, принялся громко щелкать хлыстом, зычно покрикивая воображаемой лошади: «Н-но!» – и на его обычно угрюмом лице играла улыбка. Взяв из моей постели солому, он научил меня ей обвязывать под лодыжками низ панталон, а затем сбрил себе бороду. Внешность его от этого совершенно не пострадала. Четкая линия губ и квадратный подбородок лишь придали лицу Элзевира Блока еще больше мужественности. Для меня он сварил настой из листьев и веток молодого орешника, нанес его мне на лицо и руки, которые тут же сделались темно-коричневыми, и я тоже стал выглядеть совсем по-другому.