Как раньше уже не будет, больше никогда. Ледвига пала и за ней очередь Антанты, и мы совсем никак не сможем ей противопоставить. Возможно, понадобится время, чтобы монстры дошли до нашей богом забытой деревушки или даже до ледяной пустоши, но война доберется. Чем больше думаю о будущем, тем больше не понимаю, зачем вообще напали на нас серенькие? В стране ходили слухи, что это из-за работорговли, и все захваченные территории почти безлюдны, люди просто исчезли. Да и с женщинами они поступают очень жестоко, не трогают только совсем детей и стариков. Они сильнее, опытнее наших воинов, мы легкая добыча для таких завоевателей. Самое прискорбное что, появившись здесь, серенькие не просто поставили перед собой цель захватить власть на всем континенте, они будто истребляют нас как расу. В таком свете становится понятно, из-за чего они массово отдают в жертву наших молодых и способных рожать женщин. Нет женщин — нет и людей, мы просто вымрем.

Тяжело вздыхаю, понимая, как скверны наши дела. В голову ничего не приходит, но я все равно надеюсь на лучшее. Я что-нибудь придумаю, генералы же что-нибудь придумают и спасут нашу страну. Поворачиваюсь к решетке, Настасья мирно сопит, мне бы тоже надо, но не могу. Стоит закрыть глаза, чувствую себя опять в той душной коморке, в руках монстра. Стоит ли говорить, что испытываю при этом не только страх?

Что-то здесь не вяжется, вот чувствую, что что-то не так во всей этой истории. Настасья, то какая она холоднокровная и решительна, даже пугает. Так выглядели те шпионы, которые отправлялись на смерть. Есть что-то такое обреченное в ее взгляде, наверное, то же самое можно увидеть и в моем взгляде. Даже если мы выберемся из Ледвижской столицы и переберемся за линию фронта, не факт, что нас не убьют свои же, посчитав за изменниц родины. За генералами не заржавеет устроить такую подлянку за поддельные планы. Но я смогу, справлюсь со всем, просто потому что у меня нет выбора. Закрываю глаза, стараюсь ни о чем не думать, но непослушное сердце то и дело скачет в груди, выдавая моё беспокойство. Последнее время только и делаю что бегу, потому что сражаться нет сил, условия изначально неравные, и я проигрываю. И это я имею в виду совсем не войну, точнее не ту войну, о которой могу говорить в голос. Мне бы очнутся и наконец, прийти в себя, то, что я чувствую не просто неправильно и постыдно — это предательство моей семьи, страны и родины.

— Любава! — вскрикивает Настасья и трясет меня за плечо.

Поспешно открываю глаза и сажусь, впервые четко разглядывая свою подругу. Настасья в малиновой мантии, помятой, но не грязной. От нее пахнет чем-то знакомым, но не могу понять, чем. Действительно на лице следы изнеможения, кожа бледная, мешки под глазами и запястья почти черные от синяков. Но при этом есть какое-то ощущение неправильности. Ну не выглядят так люди, которых пытали несколько дней, морили голодом и не давали никаких благ цивилизации. Или может она уже это, магией себя в порядок привела? Слишком мало ее видела, чтобы сравнить до и после. Решетка в мою камеру выломана, как я не проснулась, когда она с ней разбиралась?

— Ты в порядке? — обеспокоенно оглядела она меня с головы до ног. — Я звала тебя, ты не отвечала, даже на взрыв не отреагировала.

— Какой взрыв? — ошарашенно поднимаюсь на ноги.

— Пришлось немного пошуметь, чтобы выломать дверь, на ней была магическая защита, — тоже поднялась она на ноги, неловко оглядываясь на коридор. — Странно, что защита была только на твоей камере, а не на моей.

А меня вот присутствие магической защиты ничуть не удивило, все-таки я столько раз сбегала, что дополнительные меры защиты не помешают.

— К тому же защита почему-то запрещала кому-то войти, а не тебе выйти, — протянула, задумавшись, магесса и я невольно удивилась.

Интересно, а это кто придумал? Неужто результат собственнических замашек монстра? Настасья двинулась вперед по коридору и жестом указала мне молчать и двигаться тихо. Она остановилась в нескольких метрах от дверей и стала делать пасы руками и что-то неразборчиво шептать.

— Жди, — отдала она мне приказ, а затем открыла дверь из подземелья и исчезла за ней.

Такого поворота я как-то не ожидала, но посметь спорить с магессой не нашла в себе желания. Ее не было от силы минут пять, и уже когда я собралась ослушаться, она вернулась и приказала ей помочь. С опаской пошла за ней по лестнице и, оказавшись в коридоре, увидела два тела сереньких стражников лежащих на полу.

— Ты что их убила? — вырвалось у меня слишком эмоционально.

Настасья в тот момент как раз схватила одного из них за ногу и от удивления выронила ее.

— Любава! Они наши враги! — осуждающе выдала она, разгневавшись. — Лучше помоги их спрятать!

Что это со мной? Нет жалости врагам и захватчикам! Скрипя зубами, схватила стражника за вторую ногу и потащила к той самой злополучной кладовой. Настасья открыла дверь, и я дернулась, будто ожидая там увидеть монстра. Его там не оказалось, что не удивительно. Затащив одного, мы взялись за следующего, явно пытаясь сделать невозможное. Пыхтя и натужно кряхтя, затолкали второе безвольное тело в кладовку.

— А заклятия, чтобы их не тащить, не существует? — тяжело дышу, чувствуя, как болит спина.

— Есть, но мой резерв не восстановился ещё, — прорычала Настасья, боком пытаясь закрыть дверь.

— Да, когда же он у тебя восстановится то? — бухчу, становясь за ней, и надавливая всем весом, чтобы дверь наконец-то закрылась.