Подробнее о бое Асала и разбойников говорится в метрических диннхенхас Шлиге Дала: «разбойники из Миде… вступили в неравный бой с Асалом» (díbergaig Midi … tucsat d’Assal écomnart). Здесь в диннхенхас раскрыта истинная причина и суть борьбы между сверхъестественными хозяевами дорог и сверхъестественным чужаком: разбойники «преследовали» (rolensat) Асала, «когда он нашел» (dia fúair) дорогу[150]. Помня о качествах сыновей Умора, упомянутых выше, можно утверждать, что конфликт снова, так же как в случае трикстера Фер Фи, разворачивается между двумя сверхъестественными силами. Очевидно, что движение к «королевскому центру» в Таре, стремление героев доказать верность новорожденному королю и доместицировать пространство, ведущее в центр, определяют их конфликт с хаотическими силами ночи на Самайн.

Четвертая дорога в «Ночном видении Фингена» — это Шлиге Дала, дорога, согласно другим источникам ведущая в Тару из Западного Мунстера (Íarmumu), из района современного Лимерика, будучи на некотором протяжении границей Мунстера[151]. Эти данные подтверждаются в нашем фрагменте упоминанием друидов-преследователей. Что касается названия дороги, все рукописи, содержащие это предание, кроме D. IV.2, называют дорогу иначе – Шлиге Тола. Известно, что эти два имени взаимозаменяемы; так, в генеалогиях встречается персонаж по имени Тола, Тала или Дала. Упоминается также ранний ирландский святой Тола, который обитал в Дишерт Тола в Мунстере[152]. Это имя встречается уже в огамических надписях, однажды в род. п. как DALI (от *DALOS), в уменьшительной форме ME-DALO (др.-ирл. Mo-Dala) и в одной фрагментарной надписи как DALO[[153]. Этимология имени неясна. Возможно, оно родственно др.-ирл. dall «слепой», что соответствует образу слепого филида, известному в ранней ирландской литературе. Стоит упомянуть, что в версии легенды из «Лейнстерской книги» Дало назван «провидцем» (faid). В вариантах легенды из старин мест Дало сам является эпонимом дороги, и этому персонажу будет уделено внимание в соответствующей главе. В нашем отрывке из «Ночного видения Фингена», однако, нашедший дорогу – это другой персонаж, Шетна Шеккдерг, сын Дорнбуде.

Имя Шетна часто встречается в ранних ирландских генеалогиях, оно стоит в ряду говорящих имен в ранней ирландской литературе. Этимологически оно связано с др.-ирл. sét «путь», валлийск. hynt, галльск. корнем sento– «дорога, путь», древняя кельтская форма этого имени согласно Т. О’Рахилли – *Séntonios «путешественник, путник»[154]. Это значение, очевидно, имеет отношение к древнеирландской мифологеме дороги и пути. Шетна Шеккдерг, или Шитдерг, как в D. IV.2 («жестокий и красный» или «высокий и красный»), может восприниматься как божество на дороге с функцией посланца или «открывателя» дороги. В связи с функцией Шетны и каждого другого героя как «человека на дороге» можно вспомнить фрагмент из хеттского текста, опубликованного К. Уоткинсом и посвященного «великой дороге» странствия души. В нем сообщается, как «Странник снарядил ее (душу. – Г. Б.) для дороги»[155]. Шетна, вероятно, выполняет схожую функцию в нашем тексте. Интересно, что хеттский текст описывает «великую дорогу» (uran KASKAL-an) (ср. др.-ирл. Slige Mór, mór-slige, prim-rót), используя эпитет marnuwalan, образованный от глагола marnu-/mernu– «заставить исчезать».

Интересен эпитет Шетны, обыгрывающий его цвет, так как красный в ранних ирландских текстах часто обозначает агрессивные, устрашающие качества потустороннего существа. Наиболее известный пример такого рода – три красных всадника из «Разрушения…». Воинские агрессивные качества Шетны упоминаются и в поэме о Шлиге Дала, где он назван «убийцей войска» (slaide slóig).

Имя отца Шетны – Дорнбуде «желтый кулак», упомянутое в предании, очень важно для понимания мифологической ситуации. Дорнбуде назван также в «Разрушении…» в качестве отца ужасного великана Срув Даре, когда описывается покой великанов в заезжем доме Да Дерга[156]. Другие тексты упоминают Сид Дорн Буде и самого Дорн Буде в связи с легендой о Тонн Клидна и локализуют этот волшебный холм рядом с Тонн Клидна на южном берегу Мунстера[157]. То есть Дорн Буде – один из вождей сидов, и его наследники тоже из сидов. Проблема заключается в том, что Шетна Шекдерг «жестокий и красный» и Срув Даре, описанный более подробно в «Разрушении заезжего дома Да Дерга», олицетворяют отрицательную, устрашающую сторону народа холмов, что отчасти противоречит творческой функции Шетны как основателя дороги. Южное, мунстерское происхождение этих мифологических персонажей соответствует южной локализации Шлиге Дала. Интересно отметить, что все четверо указанных выше героев – королевские сыновья, и только двое из них, Фер Фи и Шетна Шекдерг – сыновья правителей волшебных холмов. Возможно, ритуалы, связанные с процессией на Пир Тары, были основаны на подобной модели. Следы этой модели становятся видны, когда преследователи Шетны, друиды Иармумана, появляются на сцене. В нашем фрагменте уже фигурировал друид, а именно Фер Фи, но тогда в качестве преследуемого. Очевидно, друиды и божественные существа играли значительную роль в ритуальных процессиях в ночь на Самайн, и, бесспорно, они – главные действующие лица нашего мифа о дорогах.

Тот же мотив преследования повторяется, когда Шетна едет на Пир Тары перед друидами Иармумана (ria n-druídib Íarmuman). Борьба Шетны с друидами упоминается в поэме о Шлиге Дала, где герой находит дорогу, спасаясь от друидов, «с которыми он боролся» (rempu-sin, rodasní)[158]. В варианте из D.IV.2 Шетна бежит не от друидов, а от разбойников (dibergachaib), так же как в случае с Асалом. Здесь мы сталкиваемся с противоречивой и маргинальной провинцией Иармуман, характеристика которой в ирландских мифах была дана братьями Рисами[159]. В Иармумане было несколько сверхъестественных мест, наиболее известные из них: Тех Донн, дом мертвых; крутящаяся крепость Ку Рои на горе Шлиав Миш; жилище друида Муг Руйта на острове Валенция и т. д. Последнее наиболее существенно для нашего восприятия друидов Иармумана, которые, вероятно, обладали особенно сильной властью, а сама провинция предстает в литературе как своеобразный домен друидизма.

В Мунстере в целом обнаруживаются уникальные для Ирландии следы деятельности друидов: жители двух туатов пятины, Фир Маге Фене и Корко Мруад (изначально Corco Mo-druad «семя моего друида»), считались потомками предка-друида[160]. По предположению В. П. Калыгина, высказанному на докладе «Друиды» на кафедре классической филологии МГУ, изобретатель огамического письма, столь распространенного в Мунстере с IV в., был друид, знакомый с латинским языком. В то же время одной из отличительных черт Мунстера, отраженной в среднеирландской повести «Установление владений Тары» («Suidigud Tellaig Temra»), являются «разбойники» (díberga)[161].

Парадоксальный характер этой провинции подтверждается тем фактом, что друиды и разбойники в разных вариантах текста подменяют друг друга, а потустороннего устрашающего Шетну Шекдерга преследуют также некие маргинальные силы. В мифе о пяти дорогах из «Ночного видения Фингена» и диннхенхас, не говоря о поэме «Búaid Cuinn rígróid rogaide», действуют преследователи, связанные с друидической силой или разбойничьим братством (díberg). Это díberga(ig), преследующие Асала, друиды или снова díberga(ig), следующие за Шетной, и «храбрые воины» (látha gaile) из банд фениев, преследующие Нара.

В ранние Средние века ирландские пенитенциарии часто связывают друидов с фениями или разбойниками. Как пишет Р. Шарп, «brigandage (т. е. díberg. – Г. Б.)… was regarded as a pagan practice and evidently had its own ritualistic code of conduct»[162]. Ранний ирландский пенитенциарий в «Canones Hibernenses», который можно датировать VII в., налагает одинаковую епитимью как для друида, так и для разбойника: Haec est poenitentia magi uel uotiui mali si crudelis (id demergach)… id est .VII. anni in pane et aqua[163]. Один древнеирландский пенитенциарий перечисляет среди наиболее серьезных грехов разбой и друидизм, один за другим: «есть и другие грехи среди них, покаяние за которые нельзя ослабить, сколь долго бы ни было время, отведенное на него, если только Сам Бог не сократит это время, даровав смерть или другой знак в виде болезни или трудов, что грешник выполнит… такие грехи, например, разбой и друидизм (diberggae 7 druithdechta)»[164].

В ранней ирландской литературе есть несколько примеров, где эти две группы ассоциируются друг с другом. В древнеирландском законе о ранах «Bretha Crólige» есть параграф о содержании больных (othrus) из трех групп, друиды же и разбойники снова выступают как две тесно связанные социальные группы: «Есть три человека в туате, которых принимают согласно статусу крепкого хозяина (bó-aire) – ни их честь, ни их священный статус (nemthes), ни их права, ни их стрижка (cend-gelt) не увеличивают отпущенное на них содержание – это друид, разбойник (dibergach) и сатирист. Ибо Богу угодно отринуть их, а не защищать их»[165]. Все еще высокий статус друида (nemthes) принижен в этом законодательном тексте, когда друид ставится на одном уровне со свободным крепким фермером (bó-aire), не обладающим статусом nemed. С другой стороны, положение изгоя-разбойника (díbergach) здесь приравнено к статусу bó-aire. Стрижка (cend-gelt) или тонзура, упомянутая в тексте, может относиться как к тонзуре друидов, известной по «Книге из Арма»[166], так и к стрижке разбойников, известной по житиям святых (signa diabolica super capita, в Vita III S. Patricii; stigmata diabolica in capitibus suis, в Vita prima S. Brigitae)[167]. Друиды и разбойники воспринимались в раннесредневековом ирландском обществе как маргинальные группы, ассоциируемые с демоническими силами. В текстах, которые мы обсуждаем, эти группы играют роль хранителей дорог, еще не проявленных из «потаенного». Они также ассоциируются с периферией, которая должна быть доместицирована и подобающим образом связана с центром.

Пятая и последняя дорога, упомянутая в фрагменте из «Ночного видения Фингена» – это Шлиге Мор «Великая Дорога». Я попытаюсь отметить самые важные качества и особенности этого феномена. Известно, что дорога тянулась вдоль гряды холмов Эшкир Риада «Гряда Скачки», которая разделяет Ирландию на две части, простираясь приблизительно от современного Дублина до Голуэя. Деление Ирландии на Лет Куйнн на севере и Лет Мога на юге согласно традиции последовало за битвой между Конном Кетхатахом и Мугом Нуадатом как часть мирного соглашения. В одном варианте истории короли сами возвели этот пограничный вал: «И они возвели вал разделения с двух сторон, от Ат Клиат до другого берега, и Эшкир Риада было его название» (Agas ro thógsad cladh cómhronna dibhlíonaibh o’n Ath Cliath go chéile, agas Eisgir Riada a ainm)[168]. Лиминальный характер дороги в ранней ирландской мифологии наиболее очевиден при рассмотрении пограничной роли Шлиге Мор/Эшкир Риада. Что касается деления Ирландии на две части по традиции «Книги взятия Ирландии» («Lebor Gábala…»), известно, что вовсе не Конн и Эоган Мор поделили Ирландию в первый раз таким образом, а Эбер и Эремон, и Эшкир Риада была границей между этими культурными героями[169].

Интересно, что такое мифологическое деление Ирландии на северную и южную половины коррелирует с археологической ситуацией в Ирландии железного века. Волна кельтских переселенцев в Ирландию, появившаяся из Северной Британии, оставила артефакты стиля Ла Тен только в северной половине острова, в южной же части Ирландии (Мунстере и прилегающих областях), судя по всем археологическим раскопкам, Ла Тен совсем не представлен. Позже, в IV—V вв. н. э. южная часть Ирландии, и в первую очередь Мунстер, аккумулирует бо́льшую часть огамических надписей. Возможно, архаический ирландский язык огамических надписей представлял собой некий «литературный» язык южной части Ирландии, не реализовавшийся в итоге из-за военной экспансии северной династии И Нейллов и классического древнеирландского языка на северной основе.

Литературная и мифологическая традиция деления Ирландии на две половины несомненно отражает это давнее историческое деление, равно как деление острова на территорию, подчиненную И Нейллам, с одной стороны, и территорию древних королевств Мунстера и Лейнстера, с другой. Династия Эоганахтов, начиная с конца V в. на протяжении всего раннего Средневековья доминировавшая на большей части «половины Муга», была постоянным соперником северных И Нейллов в борьбе за гегемонию в Ирландии[170]. Шлиге Мор играет роль условной границы между этими двумя центрами власти, условной постольку, поскольку ни эта дорога, ни Эшкир Риада никогда не фигурируют в анналах, генеалогиях и других источниках в качестве «официальной» границы.

В метрических диннхенхас Шлиге Дала «Великая Дорога» (Шлиге Мор) тоже показана как граница между двумя половинами Ирландии. Ó дороги здесь есть символизм горизонтальной оси, делящей Ирландию, когда она названа «столбом деления Ирландии на две части» (sab rainne Hérenn i ndó)[171]. Подобный символизм оси был характерен для центрального столба дома, но в нашем случае мы имеем дело с горизонтальной, а не вертикальной осью. Тот мифологический факт, что Ирландия была разделена между северным и южным королями, также упоминается в поэме; так, фраза ní róen-gó «не победоносное копье» объясняет происхождение этого деления: ведь деление было установлено взаимным миром, а не победой одного короля над другим. Лиминальный характер пяти главных дорог Ирландии показан в вышеупомянутой поэме, когда дороги (na sligthi) названы «древними границами» (na sen-chrícha). Это можно сказать не только о Шлиге Мор, но и об остальных четырех дорогах. Шлиге Ассайл считалась границей между двумя частями Миде, и ее описание похоже на описание Шлиге Мор, упомянутое выше (roinnsedh Slighe Asail Mídhe for dhó)[172]. Другая дорога, Шлиге Куаланн, играющая существенную роль в «Разрушении заезжего дома Да Дерга», также является границей владений Да Дерга, как говорит Мак Кехт своему королю Конаре: «Дорога, на которой ты стоишь, – это граница его владения» (Is crich a tribe chuci i(n) tsligi forsa tai)[173]. Лиминальное значение Шлиге Куаланн становится очевидным, если рассмотреть все встречи с потусторонними персонажами на этой дороге в истории о Конаре.

Персонаж, которому в литературе приписывается «основание» дороги, Нар сын Ойнгуса, к сожалению, не известен по другим источникам. Он происходит из Умалла, т. е. современного Оулса в графстве Мэйо, согласно Э. Хогану. Свет на происхождение Нара может пролить только эпитет его отца из метрических диннхенхас: Nár mac Óengussa Airgthig[174]. Airgthig здесь – род. п. от Airgthech (Aircthech), что, вероятнее всего, географическое название в том же контексте, что и в Óengussa Umaill. Айргтех как мифологическое географическое название известно по «Плаванию Брана» («Immram Brain»), где оно выступает как синоним Финнаргат и Аргатнел со значением «Серебряная страна»[175]. Женщина из сида описывает Брану красоты Айргтеха в своей песне: «Если бы ты мог когда-нибудь увидеть Айргтех | на который падают драконьи камни и кристаллы» (Má ad-cetha Aircthech íar tain | for-snig dracoin ocus glain). Похожее описание уже встречалось в ранних текстах о Бране, упомянутых выше, когда речь шла о потустороннем колодце в Срув Брайн, другой начальной точке для «основания» дорог. Таким образом, Нар, сын Ойнгуса, вероятно, также ассоциировался с потусторонним миром/сидом.

Преследователи Нара, «храбрые воины Иррус Домнанн», хорошо известны и по другим произведениям ранней ирландской лиетратуры. Они принадлежали к Фир Домнанн и в других местах фигурируют под именем Гаманрад из Иррус Домнанн. Они были прославлены за свою воинскую доблесть. В «Похищении коров Флидас» («Táin Bó Flidais») говорится о том, что эти Гаманрад были одним из трех воинских родов (láech-aicmi) Ирландии[176]. Надо сказать, что Фир Домнанн (букв. «народ глубин») иногда ассоциировались с Фир Болг и фоморами, и на мифологическом уровне они принадлежали к нижним, теллурическим созданиям[177]. С ними Нар вступает в борьбу (cosnum) за первенство. Конфликт между этими двумя силами, преследователями и преследуемыми, описан как cosnum только в этом месте. Фраза comtis hé cétnarístais Temraig, вероятно, означает, что герои старались первыми достичь Тары в борьбе с противостоящими силами Самайна. В результате дороги были найдены и «установлены», а герои должны были прибыть на пир в Таре первыми для того, чтобы «основать» их. Параллель, о которой еще будет сказано в свое время, можно найти в «Разрушении заезжего дома Да Дерга», когда Конаре стремится догнать красных всадников, скачущих перед ним в дом Да Дерга.

В завершение нашей реконструкции роли пяти героев-открывателей дорог стоит подчеркнуть также их функцию «знающих» в мифе о дорогах. Дело в том, что дороги существуют и до их «открытия», но «открыть» их способен только знающий, «видящий» эти дороги. В таком случае неудивительна связь пяти героев с потусторонним миром, обитатели которого неизбежно «знают» сокрытые дороги.

Наш фрагмент из «Ночного видения Фингена» заканчивается четверостишием, приписываемым Фингену. В повести всего десять четверостиший подобного рода, в них Финген говорит о чудесах этой ночи. В каждом четверостишии Финген хвалится своим воздержанием от сна, что позволило ему узнать все эти чудеса. Размер в четверостишии – debide scaílte fota, присутствует аллитерация и внутренняя рифма. Описанное «прямое стояние» Фингена ночью может соответствовать определенным ритуалам ночи на Самайн.