Но шли годы, я мужал, развивался и всё чаще сталкивался с тем, что девчонки сами увлекали меня к себе домой, чтобы "уложить на лопатки". И когда я отнекивался, используя разные отговорки (потому что в действительности мне просто не хотелось никакой активности в тот вечер), то меня проклинали так, будто я предал Родину. Доходило до того, что в безрезультатных попытках заманить меня в гости, девчонки обижались так сильно, что в итоге прекращали со мной общение. Тогда-то во мне и стали роиться сомнения в адекватности картины мира, которая нам транслируется с детства.
Ведь что нам было известно с самых ранних лет? Рыцари сражаются за внимание Дамы, участвуют в турнирах; офицеры и юнкера стреляются из-за женщин на дуэли, парни дерутся из-за девчонок во дворах, барсуки грызутся, олени бодаются и так далее. Но это всё литература и кино, а как же в жизни? В юности я не задавался этим вопросом. В детстве и юности для нас ведь есть только литература и кино, а жизни как таковой же пока очень мало.
К тому же с детства нас учили, что мальчик должен проявлять внимание к девочке, настойчивость, или, как это называлось, «завоёвывать» её. И тогда это казалось незыблемым порядком, как нечто само собой разумеющееся. Человек так устроен, что не знает никаких иных путей, кроме тех, которые ему транслирует культура — а культура транслировала лишь мужскую активность и женскую пассивность. Значит, всё это нужно было только мужчине, верно? Значит, все желания у него, так?
Это проникает в нашу психику безо всякой рефлексии (да и было бы что рефлексировать, когда тебе всего 15–17 лет, и на уме лишь Sony Playstation да Need for speed) и потому просто принималось как должное. Так я и рос, так и становился, зная, что именно я должен проявить внимание к понравившейся девочке, первый с ней заговорить, первый ей позвонить и всё такое…
Но мне повезло — у меня был старший брат. А был он ещё тем дамским любимчиком. Так вот он-то и делился со мной интересными нюансами. Из его рассказов мне и стало известно, что девчонки сражаются за парней порой похлеще, чем, казалось бы, должны парни друг с другом. Порой они даже таскали друг друга за волосы и расчерчивали лица соперниц ногтями. Но чаще просто распускали очерняющие соперниц слухи (так называемая вербальная агрессия). 16-летний я слушал всё это и воспринимал как что-то «неправильное». Это какие-то неправильные девчонки, которые дают неправильный мёд.
Но однажды я подрос, обзавёлся хорошей спортивной фигурой, сносной эрудицией, циничным юмором и понял, о чём говорил брат. Тогда я задумался: а как часто я реально наблюдал, чтобы парни состязались (дрались или ещё что) за конкретную особу? И я не вспомнил ни одного случая. Вообще ни одного. Всё, что вспоминалось, шло из литературы и кино. В жизни я такого не видел. А вот обратное — чтобы девчонки за парней — такое видел или же слышал. Тогда и стали закрадываться сомнения насчёт адекватности транслируемых культурой образов мужчины и женщины.
Когда позже, в силу всё расширяющейся сети дружеских контактов с женщинами, мне пришлось столкнуться с их откровениями, описанными выше, я понял, что реальность устроена совсем иначе, чем нам повествуют с детства. С ранних лет нам говорят откровенную неправду. Женщины хотят внимания и сексуальной близости — да ещё как хотят.
Я рос. И случилось так, что не просто рос, но и вдруг проявил интерес к наукам: сначала психология, потом антропология и чуть позже даже приматология, и эта область знаний привнесла ещё больше сомнений в классическую систему координат. В приматологии удивительным оказался тот давно известный учёным факт, что именно самки чаще инициируют секс, а не самцы.
Именно так — самки, а не самцы. Нередко доходит до того, что самцы отталкивают навязчивых самок. И тогда они спешат к другим самцам. Всё легко и просто.
Оказалось, что некоторые концепции, которые отстаивали даже весьма маститые антропологи (к примеру, легендарный Ю. И. Семёнов, автор известных в СССР "Как возникло человечество" и "Происхождение брака и семьи"), на деле имели мало общего с действительностью. Оказалось, что как у низших обезьян (мартышки или павианы), так и у высших (гориллы или шимпанзе) были очень редки агрессивные стычки между самцами из-за самок. Обратное было просто легендой (правда, легендой, которая печальным образом легла в основу сложных интеллектуальных построений на тему "зарождения праобщества человека"). В действительности наблюдения приматологов показывали, что самки спаривались почти с любым самцом, который реагировал на них положительно. Да порой не с одним самцом, а после него и со следующим, да и тоже не с одним. Целая вереница потенциальных "отцов". И никаких агрессивных стычек между самцами за "право обладания рецептивной самкой". Всё это оказалось домыслами некоторых антропологов.
1. Приматология о сексуальной активности самок
Маститый советский учёный, специалист по истории первобытного общества Ю. И. Семёнов, опираясь на труды британского зоолога Цукермана, с лёгкостью перенял его концепцию исключительно высокой сексуальности мужских особей у приматов, которые буквально силой овладевали самками и даже дрались друг с другом за обладание ими, и выстроил свою систему формирования общин первобытного человека. По построениям Семёнова, в определённый доисторический момент возникла необходимость укрепления общин, с целью чего и возникло табу на сексуальные отношения внутри группы, которые якобы только осложняли внутригрупповое взаимодействие, так как приводили к постоянным стычкам самцов из-за самок, так и возникла экзогамия — необходимость искать сексуальные связи вне группы, в других группах доисторических людей. Но дело в том, что с развитием приматологии (науки о приматах) данная концепция всё больше опровергалась многочисленными наблюдениями за поведением обезьян не только в неволе, но и в естественных условиях.
Уже в 1970 году в невероятно подробной монографии "Предыстория общества" Нина Александровна Тих на примере тщательного наблюдения за группами низших обезьян (павианов и мартышек) показала несостоятельность как старых (1932 года) наблюдений Цукермана, так и опирающихся на них построениях Ю. И. Семёнова. Отмечая противоречивость работы Цукермана, Н. А. Тих писала (1970, с. 43):
Чрезвычайная сексуальная активность самцов в ходе тщательных наблюдений не только была поставлена под сомнение, но и вовсе опровергнута. И мало того, было установлено обратное:
Интересно, что в случаях многолетнего содержания самцов и самок в разных вольерах они прибегали к сексу с особями своего же пола (то есть прибегали к гомосексуализму). При этом у самцов в условиях такой однополой изоляции наблюдались только единичные случаи гомосексуализма, но вот у самок же в отсутствие самцов такие случаи были весьма регулярны и закономерны. Наблюдения последующих десятилетий только подтвердили этот факт: чем меньше самцов в группе, тем активнее женский гомосексуализм (Бутовская, 2004, с. 278; Смолл, 2015, с. 255) и активнее вовлечение в секс неполовозрелых самцов-подростков (Wolfe, 1986). Вот так. Самки переносили сексуальное воздержание куда проблематичнее самцов.
В целом гомосексуальная активность обезьян за последние годы была широко изучена, и факт именно женского превосходства в этой сфере твёрдо установлен (Мастерс, Джонсон, Колодни, с. 603; Chapais, Mignault, 1991).
Приматологи указывают:
Самки дерутся из-за самца, а не наоборот. Но совсем занятным выглядит следующее замечание:
Было зафиксировано, как в группе из взрослых самок и самцов-подростков первые буквально терроризировали вторых, требуя совокуплений:
Но изучение физиологии и поведения обезьян в СССР продолжалось, и уже в 1977 году другая группа приматологов также указывала, что потребность в сексуальном контакте возникает скорее у самок, чем у самцов (Алексеева, 1977, с. 106). Эта особенность выявлена почти у всех видов обезьян. О сексуальном поведение ревунов (Alouatinae) приматолог Алексеева пишет (с. 134):