– Ты-то за счастье, а моя благоверная мне остатки плеши проест.

– Алла-то? Ревнует?

– Угу. Вот даже сейчас, разбудила среди ночи, иди к своей Раиске, говорит.

– Что, прям так и сказала? – Раечка зашлась смехом.

– Ну да, я ей спать не давал, оказывается, храпел. Вот она меня к тебе и послала. Наверное, чтоб тебе спать не давал.

– Маленькая женская месть?

– Получается, вроде того.

Мужчина замолчал. Он частенько заходил сюда, для него у Раечки всегда, даже в самые худые времена, находилась и чашка кипятка, и рюмочка чего погорячее. Да и закуска к этой рюмочке. А сейчас вот лафа наступила…

В тепле Романа Ильича разморило, он не заметил, как задремал.

Проснулся он от шума.

– Гунька, зараза, а ну вон отсюда! Взял привычку!

Тут же загрохотала упавшая на пол посуда, а завершили все звонкий шлепок и испуганный визг станционного пса – животины наглой, избалованной и всеми, в том числе и поварихой, любимой.

– Аркадьевна, да ладно тебе, подумаешь, стащил собакен косточку, от нас не убудет.

– Мишаня, помолчи, а то и тебе достанется. Это кухня, и собакам тут делать нечего!

– Ой, теть Рай, а мне сегодня опять двойную порцию.

– Людмила, ты когда этому захребетнику жрать перестанешь таскать? Сам дойти не может?

– Теть Рай, ну с его-то ногой… Он сюда с Ботанички до морковкина заговенья не доковыляет.

– До морковкина заговенья… Нахваталась от него словечек. Хорошо устроился, все при деле, один твой Витюша балду гоняет, да за это я его еще и кормить должна! Дармоед!

– Не ругайся, теть Рай, – Люська засмеялась и убежала.

Она, как оказалось, была последней, кто пришел за завтраком.