Досадливо сплюнув, надо же, принесло кого-то совсем не вовремя. Наверняка старик принял их за грабящих дома мародеров, и теперь того и гляди здесь и вправду может появиться полиция. А такое развитие событий совсем не желательно, сами-то они, конечно, успеют смыться, а вот если полицейские полезут в подвал? Нет уж, надо любой ценой постараться успокоить слишком бдительного старичка. Прыгая сразу через две ступеньки, Волк взлетел наверх. Старик оказался самым обычным пожилым ливанцем, согбенным прожитыми годами, опиравшимся при ходьбе на деревянную клюку. При виде облаченного в пятнистую форму, увешанного оружием Волка, он чуть не упал от страха, но, стараясь не подавать виду, что испуган, браво замахнулся клюкой, показывая, что без боя не сдастся.

— Послушайте… — лихорадочно соображая, что бы такого поубедительнее соврать, начал Волк, успокаивающе демонстрируя старику пустые ладони.

— Уважаемый! — гаркнул у него за спиной неожиданно возникший в проеме Фашист. — Почему вы не в убежище? Вы что не знаете установленного порядка? Или не слышали сирены?

Стушевавшись от такого напора, пожилой ливанец забормотал что-то о том, что он слишком стар, чтобы лазать по подвалам, а смерть все равно уже стоит у него за плечом, так лучше умереть здесь, под открытым небом, чем как забившаяся в нору крыса.

— Все равно это нарушение, — сурово сдвинул брови Фашист. — На ваше счастье, мы не полицейские, а просто служащие строительной фирмы. «Джихад эль-Бина», слышали, наверное? Вот и наша эмблема на фургоне.

Старик, довольный тем, что его надуманные прегрешения так легко прощены, понимающе закивал головой.

— Вы здесь живете? В этом доме? — не унимался Фашист. — Теперь в вашем доме будет склад строительных материалов, вход мы закроем, а вы предупредите жильцов, чтобы они не вздумали что-нибудь отсюда забрать. Эти материалы предназначены для восстановления пострадавших от налета домов. Поэтому если кто-нибудь украдет хоть один мешок цемента, он будет считаться врагом ливанского народа и презренным мародером. А соответственно будет расстрелян по приговору военного суда, ну или забит камнями на главной площади. Вы хорошо меня поняли, уважаемый?

Старик согласно затряс козлиной бородой, преданно заглядывая в лицо Фашиста.

— Это хорошо, вы сразу показались мне честным человеком и настоящим мусульманином, — торжественно объявил разошедшийся наемник, и, толкнув в спину остолбеневшего Волка, прошипел ему прямо в ухо: — Пойдем, дядя Женя, пойдем, нам пора…

Вернувшись обратно в облюбованную рощу принялись ждать взрыва, по часам выходило, что до него всего пятнадцать минут. Волк беспокойно барабанил пальцами по торпеде, пристально вглядываясь в подсвеченную огнями пожаров на окраинах деревню. Где-то в центре ее, там, где темными громадами сгруппировались многоквартирные дома, вот-вот должна была полыхнуть яркая вспышка, свидетельствующая о выполнении задания Халиля. Старший наемник заметно нервничал. Фашист же, напротив, был необыкновенно спокоен и равнодушен, откинувшись в водительском кресле, он мирно посапывал носом, в притворной, а может и настоящей дремоте. Стрелка неумолимо отбивала минуты, подбираясь к роковой цифре. Вот до нее осталось десять минут, девять, семь, пять…

— Вставай, всю жизнь проспишь, — ткнул локтем в бок напарника Волк. — Время, «Ч» минус пять!

— Да ну?! — саркастически улыбнулся тот. — Ну ладно, посмотрим. Посмотрим…

Что-то в насмешливом тоне напарника насторожило Волка, и он испытующе взглянул ему в лицо, но наткнулся на пустой, абсолютно непроницаемый ответный взгляд и отвел глаза от греха подальше. Не любил он встречаться глазами с Фашистом, когда тот вот так смотрел, будто сквозь тебя, спокойно и равнодушно, страшные у него тогда становились глаза, пустые, будто ведущие куда-то в жуткую темную пещеру провалы.

Часы отмеряли последние секунды, звонко щелкая в наступившей в кабине напряженной тишине. И вот стрелки замерли на растянувшееся в вечность мгновение напротив роковой цифры. Волк впился взглядом в темное, лишенное огней селение. Щелкнула, перескакивая вперед секундная стрелка, еще, и еще раз, вот двинулась и минутная, но ничего не происходило.

— Блядь! — с чувством выругался Волк. — Заводи, поехали?!

— Куда, дядя Женя? — жалостливо глянув на него, спросил Фашист, не делая ни малейшей попытки завести мотор.

— Ловить кобылу из пруда! — раздраженно рявкнул Волк. — Не видишь что ли? Не сработала наша закладка, проверить надо, в чем там дело!

— Так рано еще, вот и не сработала, — безмятежно проговорил Фашист, закладывая руки за голову и сладко потягиваясь. — Два часа еще, дядя Женя, читай по губам: два!

— Так ты… — пораженный ужасной догадкой начал Волк.

— Ага, — согласился Фашист. — Когда за фонариком возвращался, переставил слегка часики, чтобы тебя потом совесть не мучила.