– Кто это такие? ― В словах майора прозвучало абсолютно искреннее изумление.

Я подробно рассказал о канцлере Филиппа Красивого, который стал основным вдохновителем и организатором процесса тамплиеров.

– И чем же примечательно это письмо средневекового канцлера? ― спросил Сарычев.

– Если оно действительно подлинно, то это означает, что против ордена был организован заговор, причём инициаторами этого заговора стали некоторые члены самого ордена.

– Это имеет какое-то особое историческое значение? ― удивлённо спросил Сарычев, надеясь прояснить для себя что-то важное.

– Для исторической науки – огромное! Во многом это переворачивает все наши представления об исторической судьбе ордена Храма и ставит новые вопросы о его структуре, организации, цели существования, причинах гибели.

Мои слова абсолютно не убедили Сарычева. Он вытащил сигарету и закурил. Блестящие светло-серые глаза, по-детски сосредоточенное, но непонимающее лицо. Сейчас он был похож на обиженного и недоумевающего ребёнка, которому вместо долгожданного подарка на день рождения вручили учебник по высшей математике. Вызывало вопросы не только то, что его оставили без настоящего подарка, но и то, с каким тайным смыслом ему вручили эту, казалось бы, абсолютно ненужную вещь.

– И это всё? ― вырвалось у майора, в его голосе звучало неподдельное разочарование.

Когда я утвердительно кивнул, Сарычев заставил меня на память в подробностях пересказать послание Ногаре. Я исполнил его просьбу. Но это никак не изменило его задумчиво-удивлённого выражения лица. Нервно куря, он пытался найти во всём, что я рассказал, хоть какую-то зацепку, объясняющую странный болезненный интерес Полуянова и моих неизвестных преследователей к этому письму. Прошло некоторое время, прежде чем сотрудник спецслужб, убедившись, что не может обнаружить во всём происходящем хоть какой-то понятный ему смысл, обратился за помощью к историку, то есть ко мне:

– Предположим, что это научная историческая сенсация. Но кому, кроме историков, это может быть интересно? Мне сложно поверить, что целая группа хорошо подготовленных профессионалов из спецслужб орудует в городе, убивая людей, чтобы достать древнее письмо… Сколько может оно стоить?

Я улыбнулся:

– В денежном эквиваленте мне его сложно оценить, но сам документ, как товар, продукт явно не очень ходовой… А в научном плане – это сенсационная публикация, долгая интересная дискуссия и, возможно, всемирное признание в научном сообществе. Не так уж мало для амбициозного учёного, но совсем немного для человека, который хочет приобрести материальные блага… Но самое главное – это приоткрывает занавес тайны ордена Храма, точнее, тайны его трагического финала. Если всё, что написано в письме, правда, это значит, что у ордена существовала параллельная структура, это значит, что в последние годы своего существования он стал прибежищем для практически уничтоженной ереси катаров, что не могло самым прямым образом не повлиять на мировоззрение тамплиеров. Это также значит, что избранные, инициировавшие разгром ордена изнутри, остались в тени. И наконец, это значит, что реликвия, хранителями которой были тамплиеры и о существовании которой так долго, безосновательно и бесплодно говорили многочисленные историки, писатели и прочие искатели тайн, действительно существовала. Если нужна моя оценка этого письма, – это историческая бомба, которая должна сломать все подтверждённые ранее оценки истории тамплиеров и поставить ещё больше вопросов, связанных с этой темой, да и не только с ней…

Сарычев с интересом меня выслушал, стараясь понять и оценить услышанное. Сдвинув брови домиком и надев на себя маску сосредоточенности, за которой чувствовалась нервозная неуверенность, он некоторое время размышлял. Потом, отбросив все сомнения, он откровенно спросил:

– А кто такие катары?

Я сделал глубокий вдох и приготовился к длительному рассказу, прекрасно понимая, что для неискушённого слушателя средневековые религиозные связи и отношения могут показаться абсолютно несущественным набором пронафталиненных и туманных фактов далёкого прошлого. Своё повествование я попытался максимально сжать и упростить, пропуская массу деталей.

Слушая меня, Сарычев всякий раз ещё теснее сдвигал брови, когда слышал незнакомые и непонятные слова, требовал их подробно объяснить и, когда получал приемлемое толкование, удовлетворённо кивал головой. Моё страстное выступление было услышано. В его глазах появился огонёк подлинного интереса.

– Интересная история, – задумчиво сказал он, когда я закончил свой рассказ. – Значит, орден Храма, один из самых могущественных духовно-рыцарских орденов католической церкви, стал прибежищем тайной секты катаров, главных врагов католической церкви?

– Если верить письму, да.

– И если я всё правильно понял, катары не только нашли приют у храмовников, они через тайный заговор и при помощи скрытого сектанта Ногаре стали могильщиком этой организации?

Я утвердительно кивнул.