– Я испекла пирог.

– И? – вопросительно протянул я, подозревая, что сегодня летних экспедиций в центр Москвы не будет.

– И я приглашаю тебя сегодня к себе его попробовать. Ты же не хочешь, чтобы я его съела одна?

– Нет, не хочу. Ты сильно располнеешь.

Карина рассмеялась:

– И ты меня разлюбишь?

– Ну конечно, нет, – уверил её я. – А отчим?

– Он на работе. Будет вечером, – сказала Карина и, смеясь, добавила: – Давай, давай, собирайся, лежебока. И купи что-нибудь к чаю, на всякий случай. Вдруг мой пирог тебе не понравится.

По дороге я купил ирисов, бутылку вина и… конфеты с печеньем (а вдруг, правда, пирог будет не очень съедобным – мне ещё не довелось проверять кулинарные способности моей Карины). Через час я уже стоял на пороге крыльца со старой кованой крышей.

Открыв двери, Карина сразу же бросилась мне на шею с возгласом:

– Руся! Какие же они красивые!

Я понял, что это было сказано о цветах. Карина была сегодня необычайно эмоциональна и воздушна, её по-детски радостное настроение сразу передалось и мне. Взяв у меня цветы, она побежала на кухню за вазой, а я прошёл в гостиную.

Нельзя сказать, что квартира была большой, но она состояла из трёх комнат и кухни. Посередине гостиной стоял старый круглый стол, занимавший собой добрую половину комнаты. В углу рядом с окном стоял не менее старый, массивный пузатый буфет, где за резными тёмными дверцами скрывался простенький светло-зелёного цвета сервиз. На комоде, в другом углу, торжественно расположился телевизор, который в окружающей его старине казался пришельцем из будущего. В комнате было бы совсем тесно, если бы не высокие потолки, которые добавляли всей квартире особого простора. Прилетевшая с кухни Карина торжественно поставила вазу с цветами на середину стола.

– Пойдём. Я покажу тебе другие комнаты.

Комната Карины казалась больше и намного светлее гостиной. С последней она составляла заметный контраст. Здесь было уютно, мягко и тепло. Широкий диван застелен пушистым белым пледом. На стене висело большое овальное зеркало, в которое можно было оглядеть себя с ног до головы – явный признак того, что в комнате жила девушка. На письменном столе рядом с небольшими плюшевыми мишками лежали книги на немецком языке. В длинном стеклянном стаканчике с весёлыми нарисованными мультяшками аккуратно стояли остро заточенные карандаши. Ручки лежали отдельно в открытой пластиковой коробке. Особое стремление к аккуратности я наблюдал в Карине и раньше. Две большие закреплённые над столом книжные полки были заполнены в основном учебниками и справочниками по иностранным языкам. Среди них я заметил книги не только на немецком и английском языках, которые были профильными у Карины в университете, но и на французском, испанском, португальском и даже норвежском.

– Ты изучаешь все эти языки? – не удержался я от вопроса, бегло осматривая корешки книг.

– Пытаюсь, когда есть время.

Рядом с зеркалом я обратил внимание на небольшую картину, написанную акварелью. Развалины старого замка на высоком скалистом холме. Готическая архитектура, двенадцатый или тринадцатый век. В низине лес и тонкая лента дороги, ведущая вверх прямо к полуразрушенным воротам замка. Я узнал что-то очень знакомое в высокой центральной башне донжона. Под картиной была надпись на французском языке «Впечатления о Лангедоке. Перибю». Странно, но, окинув картину ещё раз своим взглядом, я не нашёл авторской подписи.

– Ничего не напоминает? – спросила Карина.

– Рисунок… – пробормотал я, пытаясь вспомнить детали. – На выставке графики… Это тот же самый замок, но… с другой стороны. Я прав?