Мои начальники уставились на меня с любопытством, причем любопытство это было разным. У Веденеева во взгляде сквозила снисходительность, а у генерала смешались интерес и усталость.

— Товарищ генерал, разрешите уточнить, а господин Бриллия был на ведущих позициях в Совете Семей или считался его рядовым членом? — поинтересовался я, не глядя на Гуреева. Затем я все-таки посмотрел на Николая Степановича. От его реакции и ответа на вопрос зависело очень и очень многое.

Начальник Управления ответил мне долгим взглядом, а затем вдруг усмехнулся.

— Вот видишь, Борис Игнатьевич, парень то с головой, — отвесил генерал мне неожиданный комплимент. — А ты мне всё зудишь «бестолковый, неперспективный».

Я в изумлении уставился на Веденеева, а затем снова посмотрел на Гуреева. Ничего себе! Я тут оказывается по краю хожу, и только неожиданное заступничество генерала не позволило Веденееву выгнать меня из отдела куда подальше. А появление Романа стало тем самым счастливым билетом, благодаря которому я все еще продолжаю служить в Управлении.

Но дело не в билете. Рома хороший парень, я чувствую это. Надо просто придумать, как превратить мою личную уверенность в доказанный факт.

В этот момент один из телефонов генерала загудел, и я захлопнул рот, уже открытый для очередного вопроса. Несколько секунд Гуреев внимательно слушал невидимого абонента, а потом его брови в изумлении поползли вверх.

— Диктуй адрес! Группа уже выехала? Где спецназ? Поднять по тревоге! Задерживать всех максимально жестко! Мне не нужна гражданская война посреди города! Мою машину на выезд!

Положив трубку, он посмотрел на нас невидящим взглядом, а затем перевел глаза на картину, которая до сих пор не давала мне покоя. Наверное, вид бушующего моря как-то успокаивал начальника Управления и помогал думать в сложных ситуациях. Мы с Веденеевым молчали, напряженно ожидая, пока руководитель первым нарушит молчание.

— Ну что ж, коллеги, — начал, наконец, говорить Гуреев. — Ситуация рискует выйти из-под контроля. Полчаса назад Марат Бриллия сжег машины, стоявшие на парковке перед офисным зданием семьи Сечкиных. К счастью, о пострадавших никаких данных нет. Однако, в качестве ответной акции подручные Сечкиных штурмуют представительство семьи Бриллия. И вот там уже есть раненые. Кроме того, постовые доложили о перестрелке на набережной…

Еще один зуммер, теперь уже другого телефонного аппарата, прервал рассказ. Гуреев посмотрел на зудящий прибор, вздохнул и поднял трубку.

— Слушаю, господин Президент!… Да, я в курсе!… Нет, ситуация под контролем! Да, господин Президент! Я гарантирую вам это! Обязательно перезвоню! Спасибо!

Аккуратно положив трубку на рычаг, Гуреев потер лоб и решительно встал из-за стола.

— Так! Жизнь не терпит долгих совещаний и вносит свои коррективы! Борис Игнатьевич, отдайте необходимые распоряжения своим людям, и я жду вас во внутреннем дворе возле машины. Вы и Калмыков поедете со мной!

Веденеев оказался даже быстрее, чем я думал. Пока я, сопровождая генерала, спускался по лестнице во внутренний двор Управления, мой начальник отдела уже успел раздать все ценные указания, и подошел к машине генерала практически одновременно вместе с нами.

Кстати, автомобиль у Гуреева был шикарный. «Забр». Я такой вживую только один раз видел. В тот момент, когда Семицветов смотреть на тело погибшего сына приезжал.

— Ну и какие мысли, коллеги? — спросил генерал, когда автомобиль тронулся с места и подъехал к воротам Управления. Мы притормозили, ожидая пока они отворятся. — Куда лучше ехать в первую очередь? К офису Сечкиных или фирме Бриллия?

— Туда, где сейчас мадам Сечкина, — отозвался Веденеев. — Я думаю, что в сложившихся обстоятельствах именно от нее стоит ожидать наибольшее количество проблем. Она не простит сыну Бриллия нападения.

— А может, это вовсе не его рук дело? — робко предположил я. Не знаю, почему я так подумал, но что-то сказать было нужно, не зря ведь генерал меня толковым назвал.

— Его, его, — проворчал мой начальник отдела. — Мальчик засветился минимум на двух камерах наружного наблюдения. Молодой, горячий! А вот мозгов явно маловато…