Я видел, что Джефф на меня злится. Но это и не удивительно. У него сейчас очень непростая обстановка дома. Ему приходится сидеть с сестренкой, пока родители круглыми сутками пропадают на работе, и иногда, когда он теряет самообладание, я всякий раз попадаюсь под горячую руку. Я на него не сердился. В понедельник он извинится, и все снова наладится. Мы опять будем болтать о футболе, как ни в чем не бывало.

Теперь же я сидел в машине и ждал Бекку – желательно с какими-нибудь вкусностями из пекарни ее матушки. И я не был разочарован: вскоре она появилась с коричневым пакетиком в руках. Открыла дверь, с улыбкой села в машину, и я вдруг подумал, что скоро наше общение, возможно, станет привычной частью моей жизни.

– Привет, – сказала она и помахала пакетиком. – Я с сюрпризом.

Настроение у меня мгновенно улучшилось.

– Это капкейки? – спросил я и принюхался.

– Нет! Гораздо лучше! – Я потянулся за пакетиком, но она отвела его в сторону и спрятала в выемке на двери.

– Потом! – сказала она. – Если мне понравится то, что ты хотел показать, я тебя угощу.

– А если не понравится?

Она улыбнулась. Так широко, как никогда прежде.

– Тогда будешь смотреть, как ем я!

Я решительно надавил на педаль газа. Чем хорош Крестмонт – городок, где и десяти тысяч жителей не наберется, – так это тем, что его можно за десять минут пересечь – настолько он крошечный. У нас есть одна-единственная старшая школа, одна церковь, один тренажерный зал, один кинотеатр – словом, все в единственном экземпляре. Вдоль шоссе выстроилась вереница стареньких отелей и кафешек для туристов, но дольше чем на одну ночь тут никто не задерживается. Крестмонт был перевалочным пунктом, не больше. Все спешили уехать отсюда. Оставались лишь те, кто здесь родился – и у кого не было выбора.

Я планировал уехать после школы. Поступить при помощи спортивной стипендии в другой город с сотнями тысяч жителей, где улицы уже не получится пересчитать по пальцам одной руки. Тренер сказал, что скоро на наших играх начнут появляться скауты, чтобы найти самого талантливого юнца. И этим юнцом хотел оказаться я сам. Мне нужен был билет отсюда – желательно в один конец. Но самое главное – я хотел, чтобы в этот момент папа сидел среди зрителей и видел все своими глазами, видел, как исполняется его мечта.

Словно прочитав мои мысли, Бекка спросила:

– От папы пока никаких вестей?

Мне понравилась ее формулировка. В ней не было осуждения. Совсем не так, как в словах Джеффа.

– Пока нет, – ответил я и свернул с центральной улицы в проулок. Под шинами заскрипел гравий, а машину затрясло. Бекка опустила стекло, и в салон просочилась духота. Футболка мгновенно прилипла к коже. Больше Бекка не проронила ни слова о ситуации с папой, но это было только к лучшему. Я уже и сам порядком устал от всех этих мыслей.

Я резко свернул влево и притормозил на парковке. По соседству стояла аптека, продуктовый магазинчик, почта и…

– Зал игровых автоматов? – спросила Бекка, всматриваясь вперед сквозь лобовое стекло. Солнце стояло как раз над зданием, и мы оба сощурились.

– Да, – подтвердил я. Несколько неоновых букв на фасаде перегорели, осталось только «ИГР». Снаружи помещение выглядело запущенным. На парковке других машин не было, как не нашлось и таблички «открыто» на двери. Случайный турист решил бы, что зал закрыли лет десять назад. Как бы не так. Вот за что впору было любить Крестмонт – он был полон тайных прелестей, известных лишь тем, кто здесь вырос. Стоило счистить налет зримой пыли, и взору открывался сверкающий бриллиант.

– Я с самого детства тут не была, – едва слышно сказала Бекка, когда мы пошли к двери. В городе сегодня стояла удивительная тишина: ни ветра, ни автомобилистов. Слышался лишь хруст гравия у нас под ногами и шорох бумажного пакетика, который Бекка зажала меж пальцев.