Я подобрала кружку, брошенную им, и утопила в дальней яме для отходов.

- Прячься.- Шепнула я и без того бедной женщине, вновь растворяясь в предрассветной тьме.

На утреннюю медитацию я вошла, как ни в чем, ни бывало. Хромого Ше не было, впрочем, Ли Шичжэнь был очень зол. Зол и молчалив. Он оценивающе смотрел на меня, явно придумывая, как отомстить.

Хромой Ше пришел лишь к обеду, за что получил десять бамбуковых палок и приказание учителя медитировать всю ночь. И он тоже недобро смотрел на меня.

В тот вечер я не сомкнула глаз, но месть, это такое блюдо, что подают холодным. Поэтому в ту ночь меня не тронули. Следующий день прошел как обычно, но я знала, что это затишье лишь временное, и была готова к нападению.

Я приучилась дремать на медитациях, вместо поиска единения и отрешения от всего мирского. Увы, после того приступа, состояние «сатори» больше не посещало меня, и иногда я думала, что это и к лучшему.

Учитель Мао временно переключился с меня на Хромого Ше, и тот все дольше и дольше проводил времени в его келье, постигая мудрость.

А потом Ше пропал.

Когда толстый Сунь на третий день поинтересовался судьбой Ше, учитель успокоил его, что Ше испросил дозволения медитировать пять дней на самой высокой горе, в надежде познать мудрость и получить просветление. Учитель дал ему это дозволение. Толстому Суню почему-то можно было задавать вопросы, и даже получать на них ответы. Впрочем, возможно, мне тоже можно было спрашивать, но я пока боялась. Я не понимала, что происходит. Почему Ли Шичжэнь так боялся потерять место первого ученика, мне было понятно, это и лишний кусок мудрости учителя, и возможно более быстрое получения мастера. Но вот самомнение Ли на мой взгляд было слишком завышено, с чего он взял, что это он первый ученик? Учитель пока ничего не объявлял, а такие вещи все же происходят публично. Так что парень пока что необоснованно примерял на себя это место. А учитель? Боюсь, учитель был мудр и читал наши души, словно простые иероглифы в детской песочнице.

Я же пока молчала, держала свое место при себе, и ела только из общего котла. Если учитель Цинь и научила меня чему-то, то лишь проверять свою пищу, и тому, что лучше иной раз поголодать, чем есть незнамо что.

На шестой день Ше тоже не объявился. Ну а после ученики из первого круга нашли его тело со свернутой шеей. Учитель Мао лишь вздохнул. И не стал брать себе еще одного ученика. А я? Что скрывать, я надеялась, что он захочет, чтоб число учеников вновь стало ровным и возьмет себе и рыцаря. Признаюсь, без него мне было скучновато.

На следующую ночь Ли опять попробовал избить меня. Впрочем, на моей лежанке вместо меня оказался мешок с камнями. Так что он лишь отбил себе ногу, и чуть не получил себе прозвище Бо. До рассвета он зло бегал по Академии, в надежде найти меня и выместить злость. Я же сладко выспалась в хлеву, под потолочной балкой, куда ему и в голову не пришло заглянуть. На медитацию я явилась хоть и позже всех, но за секунду до появления учителя, так что справедливого наказания избежала. Все это время злоба копилась в Ли и явно ждала выхода.

На занятиях с оружием в пару мне попался Ли, и судя по его сияющим глазам, он собирался по полной воспользоваться выпавшим ему шансом.

Самое печальное, что мне досталась лансянь, в народе именуемая «волчья метла». Оружие только начало находить свое применение в царстве, и толком никто не умел с ним обращаться. Оно представляло собой разновидность копья, изготовленного из бамбука, с небольшим стальным наконечником, и рядом металлических крючков по бокам копья. В трактате «чжуфу чжи» говорилось, что техника боя лансянь настолько проста, что ею можно обучиться за то время, пока кипит вода для чая. Но, увы, это было не так. Само это сооружение весило немало, хоть бамбук и легкий материал, однако ж стальной наконечник и ряд крючков здорово его утяжеляли. К тому же сама конструкция была весьма громоздкой, и орудовать ею, не зацепив саму себя было весьма непросто. Осознав это Ли особенно гадостно заулыбался. Самому ему достался большой меч, что так и назывался «дадао», и он уже предвкушал, как нашинкует им меня, надолго выведя из строя. Я покрутила в руках метелку, приноравливаясь к ее весу и песне, что рождал воздух. Хм. Если уж мне не удобно ей орудовать, то и сражаться против человека, вооруженного такой бандурой, тоже не так-то просто. Непредсказуемость, вот то, что может мне помочь если не победить сегодня, то хотя бы уцелеть.

Ли издал странный возглас, видимо призванный изображать боевой клич, и собрался одним ударом разрубить мое бедное несчастное тельце пополам. Однако ж я к такому исходу была совсем не готова, и легко уклонилась, сбив одним крючком метлы траекторию его меча и оказавшись сзади. Было велико искушение отвесить пинка его тощей заднице, но я не стала терять бдительности. Нельзя недооценивать противника, вдруг он специально подставился, чтобы хитрым приемом отхватить мне полноги. Конечно, наставники придумают мне протез, и, возможно, если я, конечно, выживу, мне даже позволят продолжить обучение.

Ли и впрямь быстро развернулся, и пошел на меня уже гораздо осторожнее. Я выставила свою метлу вперед, стараясь держать его на дистанции, маленькими шагами двигаясь по кругу. Мой план был просто, я хотела дождаться чтоб солнце на миг ослепило его, и в этот краткий миг ткнуть его своим копьем.

Но, Ли тоже не даром ел хлеб учителя, он легко разгадал мой маневр, и резким взмахом меча, отбросил меня на пару метров назад. Все же он был сильнее меня, да и учился здесь с детства. Я же после обучения у дедушки, потеряла пару лет, пока пыталась стать хорошей женой и матерью. Пока я пыталась восстановить равновесие, Ли лихим росчерком меча, прочертил длинный разрез мне на предплечье.

С трудом я восстановила равновесие, Ли был весьма силен, и меч, не смотря на свои огромные размеры пел свою веселую песню в его руках, мне все что оставалось, это отмахиваться своей метлой от него, и пытаться не подпустить его ближе. Крови вытекло немного, но и затягивать поединок смысла не было.

В какой-то момент я якобы зазевалась, споткнулась и прогибом ушла от атаки, оттолкнувшись рукой от утоптанной площадки. В следующий миг Ли радостно сократил дистанцию, и я бросила ему горсть мелких камушков в лицо. Его секундная заминка, и вот метла выбила меч из его руки. Длинный взмах, и на его груди красуется иероглиф моего имени.

Такого Ли мне никогда не простит. Да, рана заживет, но иероглиф «дурак» на его груди навсегда останется шрамом. Не всем дано нести это имя с гордостью. Я поняла, что из нас выживет только один. Хуже, что по глазам учителя я тоже это поняла.