Это был на Крещатицкой улице до сороковых годов (XIX века) единственный каменный дом, состоящий из двухэтажного корпуса и по обеим сторонам каменных флигелей. <…> В 1829 году назначен был в этом доме временный лазарет для военнопленных турок, которых обязан был лечить городской врач, доктор Гамм.
Еще в двадцатых годах перед левым флигелем на улице был глубокий с навесом колодец, который теперь засыпан. Колодец этот для старожилов памятен еще тем, что в 1827 году Некто К., желая овладеть лошадью нанятого извозчика, убил его на Крещатике и тело убитого бросил в этот колодец; но в тот же день, при продаже лошади и повозки евреям в Василькове, был схвачен и предан в руки правосудия…"
Об упомянутом Закревским убийце по Киеву ходили слухи, что во время допроса с пристрастием он сообщил полицейским:
— Не я виновен. То Ирица и Босорка приказали мне прокатить их по городу, а заодно укокошить и сбросить в колодец извозчика…
Такая напраслина возмутила ведьм. Что они наколдовали в отместку, точно не известно. Однако вскоре убийца извозчика удавился в тюрьме.
Почему в те времена Почтовая контора в Киеве обладала таинственной притягательной силой для горожан — можно лишь строить догадки. Если не случалось "наиважнейших событий" — таких, как пожар, ярмарка, день ангела губернатора, массовая драка чумаков с днепровскими перевозчиками, публичная порка розгами, то развлечением для многих киевлян были прогулки вблизи Почтовой конторы.
Люди со всего города тянулись к заветному зданию и выжидающе смотрели на него так, словно у них где-то умирал богатый родственник, и вот-вот должно было прийти по почте волнующее известие о наследовании его состояния.
На получателя даже копеечного перевода смотрели как на именинника, которого приехал поздравить сам генерал-губернатор. Человек, получивший письмо, выходил из Почтовой конторы, гордо вскинув голову и небрежно обмахиваясь конвертом, словно веером. Что было в конверте — радостное известие или печальное сообщение, — неважно. Все равно его провожали завистливыми взглядами.
В те времена письма доставляли специализированные "тройки", почт-дилижансы, особые кареты и брички. Их сопровождали вооруженные почтальоны. У этих государственных служащих была особая форменная одежда и должностные знаки: на левой стороне груди — бляха, а на головном уборе — металлическая ленточка со служебным номером и наименованием почты.
Это обмундирование, очевидно, казалось весьма привлекательным в XIX столетии. Почтовые служащие пользовались популярностью у барышень из мещанского сословия и приехавших в город селянок.
Желали получить письмецо и с шиком пройтись по Крещатицкой улице не только простые обыватели, но и киевские ведьмы. Ирица и Босорка в этом не составляли исключения и с удовольствием наведывались в заветный дом.
— Кто им может писать каждую неделю?..
— Разве бывают у чародеек родственники?..
— О каких делах сообщают этим "колдовкам"?..
— А может, от самого дьявола или от всякой нечисти они получают известия?.. — вопрошали и строили догадки завистливые обыватели.
Ирица и Босорка не удостаивали ни словом, ни взглядом любопытствующих. Загадочно улыбаясь, ведьмы выходили из Почтовой конторы, демонстративно выставляя на всеобщее обозрение коричневый конверт. Так и шли, гордые и неприступные, по Крещатицкой улице, игриво помахивая зонтиками и мешком с любимым котом.
Задавать вопросы Ирице и Босорке зеваки не решались, поскольку прекрасно знали: от этой парочки можно ожидать любой пакости.
А вот сплетен и пересудов о них киевские обыватели распускали великое множество. И никто не оспаривал и не подвергал сомнению факт, что после получения Ирицей и Босоркой письма от таинственного отправителя в городе начинались неприятные, а порой и жуткие происшествия.
Правда, нередко случалось, что свои грехи и оплошности киевляне выдавали за происки озорных чародеек. Свалился, к примеру, подвыпивший купчишка в колодец и всю ночь орал там непотребные слова, пока его не извлекли на белый свет и не отволокли в участок, — понятное дело: виной этому не хмель и невоздержанность, а козни ведьм-подружек.
Отсох вдруг язык у калачницы — торговки с Подола — все ясно: Ирица и Босорка напустили порчу.