В Дворцовой, ныне главной и знатнейшей части города, в 1834-м году, вместо прежней липовой рощи при Клов-ском дворце, явилось вдруг целое красивое застроение, названное Липками. Вслед за тем и на других местах дворцовой горы возникли новые здания, между которыми особенно красуется — институт для благородных девиц.

При дворцовом саде, в нижнем ярусе государева дворца, — оставшемся после пожара <…> — учреждено заведение искусственных минеральных вод.

Старый Киев также получил новое устройство; и хотя срытие внутренних его валов и уничтожение его тесных, перепутанных улочек и переулков изменили совершенно прежний, оригинальный вид его; зато ныне его вид стал открытее, и сам он сделался удобнее для жительства. <…>

Крещатцкое удолье, пролегающее между горами старокиевскою и дворцовою, — бывшее дебрею в нашествие Батыя, почти необитаемое еще и в конце прошлого (XVIII) столетия, — в последние годы обратилось в одну из лучших улиц Киева; которая становится уже сосредоточием здешней промышленности. <…>

От собственно так называемой ныне Подольской части Киева отделилась еще новая часть его, названная Плоскою, по имени Плоской слободы, издавна здесь существовавшей. К этой шестой части Киева в 1834 году причислены предместья: Куреневка (получившее это имя от сторожевых куреней, послуживших ей основанием), Приорка, или Преварки, и Сырец. Подобно сему и на противоположном конце Киева, к Печерской части причислено предместье Зверинецкое, где некогда был княжеский зверинец и сельцо Выдубичи.

Для удобнейшего сообщения верхних частей Киева с Подолом, прежний Крещатицкий взвоз, устроенный еще в начале прошлого столетия, а для этого взвоза и вся Михайловская гора, ныне преобразованы в новом виде; да и днепровский берег на Подоле укрепляется набережною.

Наконец, для сообщения всего Киева с полтавскою и черниговскою губерниями, которое так затруднительно бывает в весеннее время, началось уже приготовление к постройке нового постоянного моста через Днепр".

Согласно Ивану Фундуклею, который был не только гражданским губернатором, но и щедрым меценатом, в 40-х годах XIX столетия Киев вытянулся "от устья Лыбеди до предместья Преварок" на 14 верст (около 15 км), а в ширину "по средней мере от Днепра к Лыбеди" — на 4 версты (более 4 км). Население города в то время превышало 50 тысяч человек.

В летнее время Киев становился значительно многолюдней, поскольку сюда ежегодно устремлялось около 80 тысяч богомольцев. Немало народу съезжалось на ярмарки. Они проходили на восьми торговых площадях города.

"И криминалитет преобразует город", — констатировал в девяностых годах прошлого века один киевский борец с преступностью. Что ж, с ним можно согласиться. Подобные "преобразования" случались во все времена.

Где богатые ярмарки и торги, подобные киевским в XIX столетии, там непременно появляются аферисты, шулера, карманники и проститутки. Вслед за ними активизируются грабители, налетчики, бандиты. А всем этим личностям, как и торговцам разного достатка, необходимы рестораны и кабаки, гостиницы и постоялые дворы, дорогие и дешевые игорные притоны.

К середине XIX века ловкие, предприимчивые люди строили в Киеве "заведения приятного времяпрепровождения" для криминальных элементов. А городские власти пытались обеспечить возрастающую армию преступников надежными тюрьмами.

Еще в 1818 году в Киеве, в южной части Печерска, был возведен каменный острог. Старые арестанты сразу невзлюбили свою новую обитель. И каких только нелестных названий они ей не давали: "Швабська могила", "Бедо-лашна халазия", "Чертячий мык", "Дай драла" и так далее.

Матерые уголовники считали, что в стенах былых деревянных острогов и темниц селились души умерших арестантов. С ними можно было поговорить, посоветоваться, попросить помощи, услышать от них старинные разбойничьи песни.

А какие души захотят обитать в холодных каменных тюрьмах? Вот и маются они по новым коридорам и камерам, не желая или утратив возможность помогать несчастным арестантам.

Как только новый киевский острог принял первую партию "сидельцев", пошла воровская молва, будто между этой тюрьмой и фонтаном "Самсон" есть необъяснимая связь: тот, кто вышел за ворота. "Чертячьего мыка", должен прямиком идти к "Самсону" и трижды пройтись вокруг фонтана. И тогда не будет возврата за решетку.

Многие выпущенные на свободу верили в эту примету и сразу отправлялись к заветной киевской достопримечательности.

Может, кому-то из них выпадала удача. Ведь у фонтана, по традиции, перед серьезным делом собирались киевские жулики, и среди них, естественно, были приятели только что освобожденных арестантов.

Тут же, у "Самсона", решались насущные вопросы: ужин, ночлег, деньги на первое время, планы завтрашнего дня.

Чинно гуляющие вокруг фонтана воры всегда привлекали внимание киевских сорванцов. Криминальные авторитеты вызывали у них не меньший интерес, чем заезжие фокусники и комедианты.